— Животное, — ответил ему Шацкий и пересел к дивану.
Ларио любовно смотрел на него.
— Говори, что ты наделал…
Перебиваемый Шацким, Ларио смущенно, скороговоркой рассказал Карташеву запутанную историю своего изгнания.
— Понимаешь… паршивый капитанишка, то есть черт знает что с этой бедной нянюшкой сделал… А тут как раз я дрызнул…
— Нет, постой, как дрызнул?
Ларио пустил свое «го-го-го».
— Ну, понимаешь, уехали они в театр… ну, дети там спать легли, а Шурка… пришла, значит…
— В семейный дом?
Ларио покоробил вопрос Карташева.
— В этот самый семейный дом и в эту самую даже, можно сказать, спальню…
— Ну, ну, дальше, — перебил Шацкий.
— Что ж дальше? За пивом послали… угостили кухарку: женщина бегала, — она и рассказала нам все. Пошли к няньке: сидит в кухне и плачет. Верно? — спрашиваем. Верно. Шурка говорит: «Ну, так я ему, подлецу, все глаза выцарапаю». Ну, а я говорю: «Врешь, я ему выцарапаю, уж коли так». Ну, еще дрызнули… Выпроводил я Шурку, а то ведь действительно, думаю, скандал сделает…
— А сам убить хотел, — перебил Шацкий.
— И убил бы подлеца! — вспыхнул вдруг Ларио.
Карташев с недоверием и страхом смотрел на загоревшиеся глаза Ларио.
— Он и сейчас его убил бы, — проговорил Шацкий, — а что было неделю тому назад.
— Убил бы, убил, Миша…
— У, животное! Вот с этаким в одной комнате и живи. Ты и меня убьешь когда-нибудь?
— Тебя за что убивать, — равнодушно ответил Ларио.
— Ну, что ж дальше было? — перебил Карташев.
— Ну, вот, Шурка ушла, а я думаю: выпью еще пива, может, засну. Не тут-то было… пятнадцать бутылок выпил: не пьян, спать не хочу, а во мне вот все так и дрожит — убить его, подлеца, и конец… дух захватывает, и свет не мил, если не убью. Пошел на кухню, говорю: «А что, у вас кухонный нож каков?» — «Вам зачем?» — спрашивает кухарка. «Свинью зарезать». Взял нож, попробовал, говорю: «Годится…» Да этак на кухарку и посмотрел. Та так сразу и побелела: по-ня-ла! Нянюшка в слезы… «Не плачь», спать ее отправил к детям, взял нож и хожу себе перед лестницей, жду, когда приедут они из театра… Похожу, похожу, выпью пива и опять на часы…
Ларио перебил сам себя и своим обыкновенным добродушным голосом сказал:
— Черт его знает, совсем ошалел и убил бы, если б не случай!
— Хороший случай, — фыркнул пренебрежительно Шацкий.
— Какой случай?
— Думаю: дай я пойду и поцелую в лоб невинную честную, опороченную девушку… И пошел в детскую… Пошел в детскую, лежит она в кроватке… Невинные младенцы кругом… Мой ученик… пять образков над его кроваткой… Ну, подошел я к бедной девочке; вижу, — притворяется, что спит, а сама дрожит. Наклонился я, этакий братский поцелуй ей в лоб…