— Бэб, ради Бога, уходи…
— Успокойся, милый, — прошептала она взволнованно, чувствуя, как вибрирует в ней каждый нерв.
Внезапно по лицу его пробежала тень. Неодобрение? Осуждение? Да какое право имеет он или кто другой осуждать ее?
— Ах ты, чертов ханжа, — возмутилась она. — Ты словно из другого мира явился. Я не думала, что такие, как ты, еще живут на земле…
Слова застряли в горле, когда Бэб увидела в его глазах отражение собственной неукротимости. Это яростное чувство стремительно превратилось в вулкан желания, и губы их встретились.
Подхватив Бэб на руки, Лоренс понес ее наверх…
Лоренс перенес девушку в спальню и опустился с ней на ковер у огромной кровати. Бэб, не расцепляя рук, сомкнутых вокруг шеи мужчины, потянулась к нему, прижимаясь к мускулистой тверди его груди. Словно в тумане, воспринимала она знакомую обстановку комнаты, но как попала сюда, уже не помнила. Она вообще потеряла способность, да и желание осмысливать происходящее. Не было ни прошлого, ни будущего, существовал лишь сиюминутный мир, озаренный вспышкой эмоций.
Бэб положила руки на плечи Лоренса, ощутив под ладонями влекущую крепость стальных мышц, вдыхая аромат его кожи, покрывая легкими поцелуями грудь.
— Ты представляешь, что делаешь со мной? — прошептал он ей на ухо, обжигая дыханием шею, пробегая пальцами по спине, нежно касаясь шелковистой кожи. — Я хотел этого мгновения давно, а пришлось прождать четыре года. Больше не могу терпеть.
— Четыре года? — переспросила она, с удивлением глядя в его лицо.
— Я хотел тебя с того момента, как увидел впервые. — Губы его накрыли пульсирующую жилку на девичьей шее. — Но ты была такой юной, такой неопытной, легко могла спутать увлечение с любовью.
Близость мужчины опьяняла ее, смысл произносимых им слов ускользал. Барбара тонула в водовороте самых противоречивых чувств, таяла в горячих объятиях.
— Лоренс, я прошу тебя…
Девушка с трудом узнавала собственный голос — нетерпеливый, полный отчаянной мольбы.
— Прошу тебя…
Предвкушение сладостного мига становилось нестерпимым, словно жажда, требующая немедленного утоления.
— Чего ты хочешь, Бэб? — хрипло спросил он, поднимая голову. — Скажи мне, чего ты хочешь?
Глаза его пламенели голубым огнем.
— Я хочу тебя, — задыхаясь, произнесла она. Девичьи гордость и стыд, страх перед неведомым, боязнь последствий — все сгорело в всепоглощающем огне нестерпимого желания. — Я хочу тебя всего…
И вдруг она осознала, почувствовала с внезапной болью прозрения, как мало умеет, как мало знает о том, к чему стремится. Как сделать так, чтобы ему было хорошо?!