— Привет отличнику-ренегату!
Тетя Нина, не поняв смысл фразы, приподняла подведенные брови. Но, поскольку никто ничего не объяснял, качнула головой и вместе с аппетитными кухонными запахами вышла из комнаты. Валентин мысленно, облегченно выдохнул. Олька молча расчистила кресло и продолжила, только усевшись в него:
— Две двойки подряд! Ну что это такое? Знаешь, как кураторша психует? Хочешь, чтоб твоя тетка узнала?
— Пусть. — Валентин с видом ангельского смирения глядел в окно, на пропитанные смогом тучи. — Я влюбился и могу думать только о Ней. Ясно?
Олька прыснула, взмахнула пухленькими ручками — и случайно смахнула со стола две учебные фильм-кассеты.
— Ой, наш робот человеком стал, влюбился! К концу четвертого курса, но стал! Ой, а что за пленочки, нет, стеклышки, я уронила?
Скворцова нагнулась, подняла фильм-кассеты и начала их вертеть в пальцах. Молчание сгущалось. Желание выставить ее увеличивалось. Наконец Олька положила «стеклышки» на место, хмурясь, посмотрела на Валентина и на диван. Немедленно откинула голову, манерно и недоуменно сощурила глаза:
— А почему ты учишь зарубежную литературу? Мы же сдаем ее последней!
— Я ее не учу.
— Ага, а почему она у тебя раскрытая на диване лежит?
— Пойми, в моей голове любовный туман.
— А кто она? — Олька выпрыгнула из кресла, подошла к заваленному книгами стеллажу. «Если она возьмет малый порц-активатор, это будет не так плохо».
И Скворцова, естественно, взяла красивый «электрический фонарик». По привычке вертя и поглаживая его, коснулась кнопки. Вскрикнула от боли — в нормальном организме активатор мог вызвать только ее. Уронила «фонарик», замотала руками, отскочила в сторону:
— У него что, корпус под напряжением?
— Да, а внутри живой электрический скат.
Олька надулась, пофыркивая от воспоминаний о боли, подошла к окну. Через плечо посмотрела на то, как Валентин встает, поднимает «фонарик».
— Ты мешаешь мне учить… то есть размышлять о Прекрасной Даме.
— Все вы, парни, вруны. Вижу, вижу, что не Прекрасная Дама у тебя в башке! Влюбленные совсем-совсем не такие. Давай говори правду! А то не уйду! Скворцова с ногами забралась в кресло, уютно свернулась в нем. «Интересно, насколько сильно на нее влияет ее фамилия?»
— Сняла бы туфли.
— А у тебя грязнее уже ничему не стать.
На это возразить было трудно.
— Я жду. — Олька подперла щечку кулаком, прищурила глаза.
Валентин легко вскочил с дивана, прыгнул к креслу, поднял ее на одной руке, зажал ей рот другой, выбежал в коридор, ногой открыв сначала задвижку замка, а потом и дверь, вышел на лестничную площадку. Аккуратно поставил девушку на первую ступеньку, ведущую вниз, сказал, смеясь: