Стало чуть легче. «Поплачь – будет легче», – так Юля иногда говорила дочкам. Но плакать ему было нельзя. Только пить. Спиртное – это слезы по-мужски. Когда женщине плохо – она плачет, когда плохо мужчине – он пьет. И никак не иначе, ни в коем случае не наоборот. Рыдающий мужчина хуже, чем пьющая женщина. «Настоящие мужики не плачут, это стыдно и недостойно», – догма, внушаемая каждому мальчишке чуть ли не с раннего детства. И Саша Кравчук не был исключением. И отец, и дед всегда учили его сдерживать эмоции, да и бурная юность закалила, диктовала, что если плохо, то кричи, бей, хоть разнеси все и вся вокруг, только не плачь, не проявляй слабость, иначе ею тут же воспользуются враги. Он и не проявлял слабости, не плакал никогда, уже, наверное, лет тридцать с гаком, не меньше. Лишь сейчас, после сорока, Сашка вдруг начал понимать, как глупы стереотипы, как они пусты и безжалостны к людям. Именно из-за них, из-за этих идиотских предрассудков, заставляющих скрывать свои истинные чувства и тупо, как клоуны, улыбаться, что бы ни случилось, люди и превращаются в бездушные манекены…
Саша пил водку и больше всего на свете жалел об одном – что находится сейчас за тысячи километров от своего любимого пруда в Останкине. Было такое чувство, что окажись он сейчас на его берегу, на душе стало бы легче. Ведь обычно так и бывало. Еще в школе, когда их привели на экскурсию в здание музея бывшего крепостного театра, Сашка с первого взгляда влюбился в это удивительное место, где с одного берега можно было любоваться отражением в зеркале воды причудливой и изящной, точно сказочный терем, Троицкой церкви, а с другого – смотреть, высоко задирая голову, на уходящую в облака телевизионную башню. Он привык гулять здесь и всегда приходил к пруду в трудные жизненные минуты, когда нужно было принять важное решение или справиться с душевной драмой. Это теперь, когда в его жизни случилось настоящее несчастье, он осознал, какими ничтожными пустяками было все то, что раньше казалось трагедией, включая проблемы с бизнесом, оба мировых финансовых кризиса и даже реальную возможность угодить за решетку (было в его жизни и такое). Но сейчас, по сравнению со смертью так и не родившегося сына, все былые неприятности выглядели просто туфтой…
Бутылка уже опустела наполовину, водка при этом даже не успела согреться. Саша снова собственноручно наполнил рюмку, поднес ее к губам, опрокинул, даже не замечая, что делает, и вдруг осознал: то, что произошло, – это наказание свыше. Кара небесная за все его, Александра Викторовича Кравчука, грехи. А грехов у него на счету имелось немало.