Эбби похлопала меня по плечу.
— Почему он так для нас важен?
— Люди, которых он рисовал… не позировали. Они сидели неподвижно, да, и тем не менее двигались. Они жили.
Мне захотелось уйти. Сдаться. Сжечь все свои картины. Эбби кивнула.
— Таково человеческое величие. Которое было, есть и будет.
Я видел то, что сделал Рембрандт, и понимал, что мне такое не под силу. Эбби обняла меня:
— Перестань. Он всего лишь человек. Ты тоже способен на это.
— Ты с ума сошла.
— Ты это уже делаешь.
— Но… он Рембрандт.
— А ты Досс.
— Ты ненормальная.
— Нет. — Эбби покачала головой. — Просто я верю.
Наша поездка имела для меня огромное значение. Эбби как будто знала все мои недочеты. Пробелы. Чтобы заполнить их, она выбрала правильный маршрут и показала именно те шедевры, которые мне нужно было видеть. Она инстинктивно чувствовала, что я должен усвоить, дабы стать настоящим художником. Художником, каким я мог сделаться, по ее мнению.
Помню, как я уходил из зала, где стоял Давид. Мы миновали созданные Микеланджело фризы. Всего лишь огромные гранитные глыбы с телами полулюдей, вырастающих из камня. Они как будто рвались на свободу. Когда я мысленно вернулся по этому коридору, то понял, что Эбби сделала все это ради меня.
Она привела меня к своей реке, и я пил большими глотками.
Мы вернулись домой, и я снова убедился, что Эбби сделала мне подарок, еще не оцененный мной в полной мере. Я стоял перед мольбертом и понимал, что вижу красоту в некрасивом, даже в безобразном. То, чему Эбби научилась у Розалии, теперь оформилось и созрело. Я смотрел на краски. Если раньше я видел десяток цветов, теперь их были тысячи.
4 июня, полдень
Та же дорога, что ведет через Мониак, тянется вдоль южной границы Джорджии. У Сент-Джорджа реку пересекает Белл-Бридж — излюбленное место художников, вооруженных баллончиками с краской. Под мостом сотнями гнездятся ласточки, когда возвращаются на север после зимы, проведенной в Бразилии. Они редко останавливаются на отдых и кормятся на лету. Они шныряют над и под мостом, точно истребители, в поисках дневного пропитания, которое состоит из стрекоз, слепней и жуков. Ласточки падают к самой поверхности реки и рассекают воду клювиками.
По сравнению с Мониаком Сент-Джордж — настоящий мегаполис. Больше сотни человек живут там. Начальная школа, ресторан, бензоколонка, магазин, автомастерская, перекресток со светофором и закусочная под названием «Сарай».
Я направил каноэ к берегу. Мы миновали остов старой деревянной лодки, от которой остались только несколько шпангоутов и киль. Я помог Эбби выйти и повел ее в обход старых покрышек и осколков бутылочного стекла. На севере люди обычно раскрашивают товарные вагоны и рекламные щиты. Здесь, в низовьях, мы разрисовываем водокачки и мосты. Эбби подошла к бетонной опоре и прочитала вслух: