Не считая пьяницы в трейлере, альбутерола и спазматического кашля, у меня была еще одна проблема: явный разрыв между чувствами и речью. Что-то во мне разъединилось.
Моя душа была разбита. А ее осколки казались островами. Я словно ощущал, что она не единое целое и в ней нет главного. Только раздробленный на части континент, фрагменты которого плавали в разных концах света. Нечто подобное мне попадалось на фотографиях, где изображены дрейфующие льды.
С пяти до восьми лет я ходил в шлеме, даже если не катался на велосипеде, а в школе носил кличку Синюшный — из-за характерного цвета губ. Чтобы чем-то занять меня в годы моего вынужденно малоподвижного и по большей части тяжелого детства, мама купила краски. И в них я нашел спасение. Я рисовал мир, в котором мне хотелось жить.
У реки стояла скамейка, на которой мы часто сидели вечерами, когда сигаретный дым и словесные излияния выгоняли нас из трейлера. Однажды, когда мне было лет десять, я подслушал чужой разговор и спросил:
— Мама, что значит «доступная женщина»?
— От кого ты это услышал?
— Вон от той толстой.
Мама кивнула.
— Детка, все мы иногда сбиваемся с пути.
— И ты?
Она коснулась моего носа кончиком пальца.
— Когда я с тобой — нет. — Мама обняла меня. — Но это не важно. Главное, что ты делаешь, когда сбиваешься с пути. Она провела меня через заросли, — усадила на скамейку.
— Досс, в этой реке живет Бог.
Стоял один из тех вечеров, когда небо обретает бронзовый цвет, а солнце прячется за грозовыми облаками. Края облаков были алыми, а нижняя сторона — темно-синей. Вдалеке виднелась стена приближающегося дождя. Я окинул взглядом берег и рябь на воде и вспомнил все те моменты, когда мой язык как будто увеличивался, заставляя терять дар речи, за секунду до того, как я падал в обморок от недостатка кислорода.
Я нахмурился:
— Да уж, это многое объясняет.
Мама отвела волосы с моего лица, а я дважды быстро подышал в ингалятор.
— Что ты имеешь в виду? — Я задержал дыхание и махнул рукой в сторону дома. — По крайней мере в нашем трейлере Его нет.
Мама снова кивнула.
— Он там был, когда я тебя зачала.
Я уже научился ругаться и решил испытать мамино терпение.
— Может быть. — Я харкнул и сплюнул. — Но сейчас ни хрена Его там нет.
Мама ухватила меня за щеку и развернула лицом в сторону реки.
— Досс Майклз…
— Да, мэм?
— Посмотри туда. Что ты видишь?
Мой голос звучал хрипло и приглушенно:
— Воду.
Она слегка усилила хватку.
— Не умничай. Посмотри хорошенько.
— Мальков.
— Ближе. На поверхности.
Я вгляделся как следует и прикусил себе щеку.
— Деревья, облака… небо.