Дыхание Эбби щекотало мне ухо.
— Посмотри хорошенько и подумай, на что тебе хочется взглянуть еще разок.
Розалия сидела на табурете и смотрела на меня. Я неловко переступил с ноги на ногу. Ладони вспотели, во рту пересохло. Что делать, когда она обнаружит, что я не могу исполнить ее мечту? Эбби ходила вокруг и разговаривала по мобильнику со своим агентом — заказывала билеты, занималась делами. Она умела делать несколько дел одновременно, чего я никогда не мог постичь. А передо мной сидела Розалия. И молча ждала.
Ей нечего было скрывать. Она сидела, вздернув подбородок, отведя одно плечо назад, и смотрела на меня искоса. В мгновение ока из сломленной и жалкой эта женщина сделалась прекрасной и величественной.
Четыре часа спустя я закончил набросок. Эбби улетела в Нью-Йорк, а я провел неделю, отделывая портрет. Эбби вернулась и позвонила мне в два часа ночи, но я не спешил. «Еще не готово». Да, я боялся. Я потратил два дня на то, чтобы нанести последние штрихи и набраться смелости, а потом, когда Эбби уже была готова выломать дверь, впустил ее и включил свет.
Холст осветился, и Эбби сделала шаг назад. Она глубоко вздохнула, села на пол и беззвучно заплакала. Я отшатнулся в тень. Удивленный. Обеспокоенный. Мне стало дурно. Эбби придвинула лампу и легонько коснулась кончиками пальцев шрама на портрете.
С дрожащими губами она повернулась ко мне. По ее лицу текли слезы.
— Боже… Даже не знаю, что и сказать.
Я тоже не знал, и на всякий случай оговорился:
— Это всего лишь вариант. Можно попробовать еще разок. Например, под другим углом или…
— Нет.
Она встала, коснулась ладонью моего лица и крепко прижалась губами. Щеки у нее были мокрые, тушь поплыла. Колени у меня тряслись, как у марионетки. Ее поцелуй обжег мне гортань и плечи. Этот огонь коснулся глубин моей души, прежде чем утихнуть.
Эбби покачала головой.
— Прекрасно.
Стоя на чердаке, глядя на портрет Розалии и прижимаясь к моей груди, она научила меня дышать.
Да. Благодаря этому портрету я получил диплом.
2 июня, полдень
К югу от нудистской колонии река делает крутой поворот на восток, а затем опять устремляется на юг — до шоссе Сент-Мэрис-Блаф. Глубина временами даже позволяет грести. Хотя порой по-прежнему приходилось вылезать и брести по берегу или по воде, перетаскивая лодку через мель.
После полудня я остановился, чтобы поправить постромки, посмотрел вниз и увидел в двух шагах от себя гоферовую змею. Длинную, около двух метров, змею светло-коричневого цвета. Обычно эти змеи оглушительно шипят, если их побеспокоить. Эта, например, зашипела, как паровоз.