Мэри переглянулась с Лореной, закатила глаза, театрально вздохнула и снова обратилась к русскому медику:
— Хорошо, сэр, пусть так, пусть это и есть норма, но факт остается фактом, мой организм пока еще к этой норме не адаптировался, а мне надо работать.
— Вам надо в отпуск, мисс. — судя по голосу, Тищенко начал сдавать позиции, и Мэри поспешила закрепить успех:
— Сэр, если я сейчас уйду в отпуск, мы не сможем по горячим следам добраться до заказчиков всего этого безобразия, и значит, все было напрасно, и ваша работа по вытаскиванию меня с того света в том числе. — Лорена беззвучно рассмеялась. Такую изумительную комбинацию мольбы и нахальства, с ее точки зрения, смогла бы выдать далеко не каждая профессиональная актриса. — Ну помогите мне справиться с этим всплеском, ведь вы же сами признаете, что резкая смена гормонального сценария вредна для здоровья!
Врач издал глубокий капитулирующий вздох и недовольно буркнул:
— Ну хорошо, мисс, будь по-вашему. Пришлите мне список гормональных ингибиторов, которые вы принимали, и схему приема. Я подумаю, что можно предпринять, проконсультируюсь с коллегами… Если вам понадобятся какие-то препараты, имеющиеся в моем распоряжении или такие, которые придется синтезировать индивидуально, куда можно будет доставить посылку для вас?
— В офис командующего планетарной полицией, — пробормотала Мэри, торопливо создавая информационный пакет и сбрасывая его по каналу связи. — Я сейчас предупрежу полковника Моргана, их немедленно передадут мне. Спасибо вам, доктор.
Мэри, торжествующе улыбаясь, отключила связь и потому не услышала, как, разглядывая присланный ему список, от души выругался Тищенко.
Когда на следующий день, рано утром, полковник Морган, держащий под мышкой небольшой контейнер, спустился по лестнице и отворил дверь, ведущую в подвальное помещение, его глазам предстало зрелище, показавшееся ему не слишком приятным. Он знал о склонности аналитиков при совместной работе впадать во что-то вроде транса, но странно застывшие лица любимой женщины и не менее любимой бывшей подчиненной ему откровенно не понравились. Он вдруг сообразил, что видит сейчас упрощенный вариант знаменитой «сцепки», и запретил себе даже думать о том, чей мозг был сейчас ведущим — мозг Мэри или мозг Лорены. Осторожно пристроив контейнер рядом с левым локтем Мэри, он еще раз окинул взглядом похожие на маски лица и уставившиеся в пустоту полузакрытые глаза, и тяжело вздохнул. Смотреть на это было выше сил Генри, и он в который раз подумал — так ли здорово принадлежать к Линиям, как утверждает государственная пропаганда? Вот он, полковник Генри Морган, и не линейный, и не аналитик, и тарисситового импланта у него нет — зато он может пойти прогуляться, хоть и ненадолго, но прямо сейчас. Потому что работа работой, но надо и расслабляться. А Мэри, между прочим, чуть не умерла несколько суток назад, уж он постарался вытрясти правду из этого конопатого обормота, ее двигателиста. И вместо того чтобы взять отпуск, отоспаться, да просто выплакаться по Келли О’Брайену, она засела в подвале и роет землю носом в поисках зацепок и доказательств. Потому что ее так воспитали. Потому что долг. Потому что сдохнуть во время исполнения этого самого долга по ее представлениям вполне нормально, а хоть чуть-чуть дать себе послабление — позор и недопустимое расточительство. Эх, его бы, Моргана, воля… Еще раз оглянувшись на две застывшие фигуры в креслах, чья неподвижность нарушалась лишь порханием пальцев над виртуальными клавиатурами, он вышел из комнаты.