Сначала она пытается застрелить Акселя, но они влюбляются друг в друга, и она предлагает поехать на сказочный Восток. Однако пышные образы Востока и их будущие приключения там Акселя не пленяют, он непреклонен: мечты о Востоке так прекрасны, говорит он, что глупо воплощать их. «Если бы ты только знала, какой грудой неприютных камней, какой бесплодной и знойной землей, какими мерзкими притонами окажутся страны, которые чаруют тебя благодаря воспоминаниям о том воображаемом Востоке, которые ты носишь в сердце!» В том же самом обличении внешнего мира и самой реальности Аксель произносит свою самую известную фразу: «Жить? — говорит он с отвращением. — За нас это сделают слуги».
Это была любимая фраза Лайонела Джонсона. В отличие от большинства писателей, склонных к аристократическому высокомерию, Вилье де Лиль-Адан действительно был графом. Он умер в полной нищете, за ним ухаживала неграмотная любовница. Им восхищались Малларме, Гю— исманс и Верлен, который включил его в список своих «проклятых поэтов», а Бретон позднее напечатал его в «Антологии черного юмора».
В «Манифесте сюрреализма» (1924) Бретон перечисляет некоторых выбранных им предшественников сюрреализма и говорит, в чем именно, по его мнению, их сюрреализм. Рембо, как мы видели, предварил сюрреалистов «в жизни и во многом ином», Джонатан Свифт — «в язвительности», маркиз де Сад — «в садизме», Бодлер — «в морали», а вот «Жарри — в абсенте».
Альфред Жарри (1873-1907) был странной фигурой. Его собственная жизнь — такое же его творение, как и пьесы, и, в конце концов, неотделима от них. Низкорослый, почти карлик, говоривший то отрывисто, то монотонно, носивший накидку и огромный цилиндр, который «выше его самого», Жарри мгновенно привлек внимание литературного Парижа. Он жил в глубине тупика, неподалеку от бульвара Пор-Руаяль, и винтовую лестницу, ведущую к его жилищу, украшали кровавые отпечатки ладоней. Его крохотная каморка была задрапирована черным бархатом, обвешана распятиями и кадилами и полна сов.
Жарри потреблял спирт, абсент и эфир в немыслимых количествах, главным образом — с магическими или шаманскими намерениями и катастрофическими результатами. Он недолюбливал женщин, но близко дружил с мадам Рашильд, написавшей книгу о маркизе де Саде, и она живо рассказала, как он пьет:
Жарри начинал день двумя литрами белого вина, потом, между десятью часами утра и полуднем, с небольшими перерывами пил три стакана абсента, за обедом запивал рыбу или мясо красным или белым вином и не забывал об абсенте. За день он выпивал несколько чашек кофе с коньяком или ликерами, названия которых я не помню, а за ужином, после новых аперитивов, все еще мог выпить две бутылки любого вина, плохого или хорошего. При этом я никогда не видела его по-настоящему пьяным, кроме одного случая, когда я навела на него его собственный револьвер, и он мгновенно протрезвел.