Теперь он смотрел, прощаясь, на обновленную открытую Сретенку, которая уходила вдаль, пересекая Садовое кольцо, и дальше, под другим названием, расширяясь и становясь величественнее, пролегала к Рижскому вокзалу, бежала дальше за железнодорожный мост, превращаясь в загородное Ярославское шоссе...
Сердце у Бориса сжалось, потому что и он вдруг ощутил острое чувство горечи расставания, но высказать его не захотел, и торопливо обняв мать, сказал коротко:
– Ну, я пошел, мам!.. – Добавив оправдательно: – Опаздывать никак нельзя!
– Боренька, пиши... Сразу же дай знать, слышишь? – Мать вздыхала, утирая углом серого платка глаза. – Ненаглядный ты мой!..
– Ладно, мам! Обязательно, мам!
Подошел спасительный трамвай, и Борис вскочил на подножку. Помахал рукою и, подталкиваемый пассажирами, скрылся внутри вагона. В окно было видно, что мать стоит на тротуаре, не уходит, горестно смотрит на трамвай, утирая углом платка слезы, не замечая, что платок сполз на шею. Борис хотел крикнуть ей что-нибудь хорошее, обнадеживающее, да не успел. Трамвай дернулся и покатил по рельсам вперед, к сборному пункту, увозя Бориса Степанова в неизвестное будущее.
Сборным пунктом оказалась обыкновенная школа. К ней шли в одиночку и группами. У подъезда стояли двое мужчин в штатском с красными повязками на рукаве. У входящих они тщательно проверяли документы, сверялись с фотографией на паспорте и, лишь после этого, разрешали проходить внутрь. Борис подал свои бумаги. Один из дежурных показался знакомым. Среднего роста, плотный такой, чем-то похож на циркового борца, скуластое загорелое лицо и острые, с прищуром глаза. Но где они встречались, Борис так не мог припомнить. А мужчина сразу узнал его.
– А, Степанов! Поздравляю, в хорошую команду попал, – почти не глядя, лишь мельком зыркнув по документам, тут же вернул их. – Проходи!
Шагнув внутрь подъезда и открывая вторую высокую застекленную дверь, Борис за спиною услышал:
– Не узнал? Так это Борис Степанов с кабельного, лучший лыжник столицы, чемпион нашего района. Молодцы в военкомате, кадры подбирали, что надо!
Борису сразу в душе стало тепло от таких слов. Хорошо, когда тебя узнают.
В просторном фойе, на стене, где красовалась школьная стенгазета «Комсомолец» и фанерная доска объявлений, висел пришпиленный кнопками военный плакат, который Борис видел во многих местах: на улицах, на площадях, в метро, в автобусах, троллейбусах, у себя на заводе. С плаката смотрела строгая женщина с седыми волосами в красной одежде, подняв призывно руку вверх, а за спиной ее вставали, защищая гранеными штыками, невидимые бойцы. Во второй руке, протягивая ее вперед, женщина держала лист бумаги с текстом военной присяги. Вверху по всему плакату призывно алела крупная надпись: «Родина-мать зовет!» Сейчас этот плакат, это обращение Борис воспринял так, словно к нему лично обращалась Родина и ее облик был чем-то неуловимым похож на его мать, у которой тоже вот так же сполз на плечи платок, только не такой красный, а старенький, серый с цветами, купленный Борисом еще пять лет назад в свою первую получку.