— Господа? — она обвела ясным и немного удивленным взглядом Турчанинову и Штраубе. — What’s happening?[5] Что вы здесь делаете?
— Мы пришли вас навестить, вы разве не помните? — ответила Анна. — А потом вы на минуточку потеряли сознание.
— Ах да, прошу прощения, — произнесла Евфросиния извиняющимся тоном.
— C`est ma fante[6], — сказала Анна.
— Да, ваша, — промолвила Евфросиния, задержав взгляд на Турчаниновой.
— Сударыня, — обращаясь к Анне Александровне, произнес доктор. — Мне кажется, нам пора.
— Конечно, — кивнула Турчанинова и обратилась к Евфросинии: — Благодарю вас.
— De rien[7], — мягко улыбнулась та.
— А можно вас еще навестить? — спросила Анна.
— Ну, отчего же нельзя, — разрешила Евфросиния. — Только они это вряд ли вам позволят.
— Кто они?
— Господин Штраубе и господин Осташков.
— Это так? — обернулась она к Ивану Карловичу.
Тот лишь молча пожал плечами.
— Так, так, — подтвердила ясновидящая. — Просто Иван Карлович сейчас погружен в собственные мысли. Одна из них обо мне, а другая о его милейшей супруге Софии Эммануиловне. Дело в том, что в последнее время Софи увлеклась неким гвардейским штаб-ротмистром Вронским. И в настоящее время направляется в его карете к нему на квартиру.
Евфросиния взглянула на теперь уже побелевшего доктора и добавила:
— Хотите знать, чем они будут заниматься там, скажем, через три четверти часа?
Она почему-то недолюбливала Ивана Карловича.
— Нет, не хочу, — ответила Анна и посмотрела на доктора. — Кажется, мне действительно пора уходить.
Штраубе кивнул и с убитым видом вышел из палаты.
— Прощайте, — сказала Анна.
— Прощайте, — ответила Евфросиния.
— Я увижу вас снова?
— Увидите, — с неожиданной печалью ответила молодая женщина. — Один раз.
Анна кивнула и направилась к выходу.
— Вы его найдете, — услышала она голос Евфросинии.
— Кого? — обернулась Анна Александровна.
— Того, кого ищете, — ответила ясновидящая.
«Петица», «Звезница», «Земница» и Троянова чаша. — «Вы? Одна?» — Какой же он бурбон, или о чем поведала мадемуазель Турчанинова подполковнику Тайной экспедиции. — Сны, они почти всегда вещие. — Большой палец как орудие убийства. — Злые и сумасшедшие одинаково сильны.
— Нашли? — с надеждой спросил Борис Андреевич и сделал попытку приподняться.
— Ищут, — поспешила заверить его Анна. — Лежите, пожалуйста.
Нелидов откинулся на подушки.
— Нельзя, чтобы она пропала. Ведь «Петица» есть книга откровений, и вместе с «Звезницей», «Земницей» и Трояновой чашей они составляют…
Гримаса боли исказила его лицо. Тело Бориса Андреевича вытянулось и стало прогибаться назад. Анна, как могла, старалась своими раппортами уменьшить боль, но на сей раз это получилось у нее с большим трудом. Наконец по телу Нелидова прошли судороги, и оно потеряло способность двигаться.