Проследив за его взглядом, Ниса разглядела спящую на сене Ребекку. Рыжая кошка и ее котята, словно защищая девочку, свернулись клубочками вокруг нее.
— Я никогда не видел, чтобы он спала так спокойно, — печально прошептал Мартин.
— Выходит, никчемные животные все же могут принести какую-то пользу, — ровным голосом заметил Хэнк.
Мартин ничего не ответил, но по тому, как он поспешно смахнул что-то с глаз, Ниса поняла: он не остался равнодушным.
— Я побуду с ней, пока вы обедаете, — вызвалась она. — Если только ты не думаешь, что ей будет лучше с тобой.
— Нет… она вам доверяет. — Мальчик бросил быстрый взгляд на Хэнка, потом снова перевел на Нису. — Мне жаль, что я на вас тогда…
Это было просьбой об извинении.
Ниса взглянула на Хэнка, чтобы понять, согласен ли он удовлетвориться этим, но Хэнк не смотрел на нее.
— Пойду скажу остальным, что все в порядке, — бросил он, поворачиваясь.
— Я очень испугался, — признался Мартин, как только Хэнк вышел.
— Я знаю.
— У вас есть братья или сестры?
— Нет.
— Тогда вам не понять. Для меня нет ничего дороже, чем они.
Вечером Хэнк обнаружил у себя папку с бумагами из агентства, которые Ниса забыла у него на ранчо. Он забрался в свой грузовичок и покатил в Холи-Маунт. Ведь он не увидит ее до вторника, а им надо утрясти некоторые разногласия, назревшие днем.
Невозможно было отрицать физическое влечение, которое Хэнк испытывал к Нисе. Когда она находилась поблизости, он чувствовал в воздухе между ними электрический разряд. И боль, когда ее рядом не было. Воспоминания о ее нежной, хрупкой красоте не давали ему уснуть, а по утрам он чувствовал себя неудовлетворенным, словно что-то важное осталось невыполненным.
Не мог он отрицать, что его тянуло к ней и эмоционально. Хэнк восхищался и ею самой, и ее работой. И что самое главное — он чувствовал к ней доверие.
Но было в ее поведении и то, что Хэнк никак не мог понять. Взять, к примеру, ее отношения с Хэдвеями. С одной стороны, она ждала от него помощи, но в то же время вроде бы и нет. С одной стороны, хотела приобщить детей к непростой жизни на ранчо, с другой — стремилась оградить их от малейшего вмешательства с его стороны. Хотела, чтобы он служил им жизненным примером, но не позволяла поступать так, как поступал бы отец.
Однако наибольшее беспокойство вызывало у Хэнка не столько сказанное или сделанное Нисой, сколько то, что она не сказала и не сделала. В то время как он распространялся о своих чувствах, Ниса лишь слушала. Она почти не рассказывала ему о себе, о своих личных пристрастиях, желаниях, надеждах. А еще меньше — о планах на будущее. Лишь выражение боли, появлявшееся время от времени в ее глазах, было единственным намеком, что не все в ее жизни легко и гладко.