С этого момента главной целью их жизни стало спасение новорожденных черепах. Ник вернулся с остатками парашюта, и вместе они соорудили незамысловатое пугало.
Почти весь день они обходили берег, крича и размахивая руками, чтобы отпугнуть голодных, злобных птиц.
Наконец мужчина проговорил:
— Похоже, это последняя. — Он поднял с земли крошечную черепашку, вынужденную с первой минуты появления на свет бороться за свою жизнь. Черты его лица смягчились, на губах заиграла улыбка, когда он принялся с любопытством изучать маленькую приплюснутую головку с застывшей миной удивления на мордочке, миниатюрные, еще не до конца сформировавшиеся ласты, гладкий зеленый панцирь.
Поддавшись внезапному импульсу, Джен подняла камеру. Ник тут же повернул голову и недоуменно уставился на линзу, в то время как девушка без перерыва щелкала кадр за кадром, пока не закончилась пленка.
— Зачем ты это сделала? — Пилот осторожно опустил черепашку на песок.
На лице путешественницы заиграла лукавая улыбка.
— Чтобы пощелкать пленку.
— Фотография на память? Не думал, что ты такая сентиментальная.
Девушка сконцентрировалась на камере.
— Я перестала быть сентиментальной много лет назад…
Рэдферн сделал шаг навстречу, но тут же опомнился и отступил:
— Да, я забыл. Для тебя все должно быть четким. Черное, белое, цветное. Определенно, никаких теней и полутонов. Все аккуратно разложено по полочкам и никаких сожалений.
Собеседница уставилась на него, не понимая, чем вызвана подобная бурная реакция.
— Я не могу взять в толк, о чем ты. Я просто сделала несколько снимков. Могу прислать тебе готовые фотографии… если они получатся.
— Я говорил не о фотографиях.
— Я, полагаю, тоже, — ответила Джен после недолгого молчания.
Потом она резко развернулась и понеслась назад в хижину. Девушка вдруг обнаружила, что не может спокойно смотреть Нику в глаза.
Операция по спасению черепах отразилась на больной ноге Рэдферна. Джен почувствовала укол совести, когда лодыжка вновь распухла и ее спутник начал хромать. Определенно боль была очень сильна, но он не жаловался.
Девушка туго перетянула лодыжку и без всякой надежды на послушание собеседника выдала:
— Тебе лучше завтра отдохнуть.
Ник долго смотрел ей в глаза, а потом с раздражением бросил:
— Ради бога, Джен, не смотри на меня с той же жалостью, с какой ты рассматривала тех несчастных черепашек.
— Прости. — Келли отвернулась, чтобы скрыть сквозившую во взгляде боль.
— Как же душно, — пробубнил мужчина.
Духота давила. Неподвижный ночной воздух тяжелым покрывалом окутал землю, и живительное дуновение морского бриза не могло пробиться сквозь эту толщу. Шум волн у барьерного рифа казался странно приглушенным, а темно-синяя вода лагуны была похожа на желе.