Цифровой журнал «Компьютерра» 2011 № 43 (91) (Журнал «Компьютерра») - страница 50
Я прожил в Эдеме своего детства с 1962 по 1977 годы. Тремя годами ранее мы переехали в Москву, осенью 77го умер дед, казенную дачу в доме отдыха как и полагалось по советскому кодексу привилегий отобрали, после чего я ни разу больше в Голерканах не появлялся. Совокупность этих событий явилась тем, что принято формально называть прощанием с детством. В прошлом безвозвратно осталось много интересного и желанного, но ни о чем я не тосковал так сильно, как о своем Потерянном Рае!
Голерканы моего детства, мой Потерянный Рай, в первую очередь ассоциировался с пространством: уникальной топографией Вселенной, единственно доступной и данной мне в ощущения. Другого мира я не знал, поэтому территория, ограниченная с юга — гидроэлектростанцией, с севера — резкой излучиной сужающегося Днестра, с востока — рекой, и с запада густым лесом, не только представлялась мне ВСЕМ миром, но и таковым была в реальности:
И вот представьте себе: 33 года спустя я снова попал в свой Эдем! Просто сел в машину и поехал. Почему не делал этого раньше? Думаю, боялся. Боялся встречи с чем-то очень дорогим и далеким. Вернее, боялся не встреча, а возможного разочарования. Тут же выдался повод: нахлынула волна воспоминаний, начал рассказывать Анастасии о том, как ловил раков с друзьями, вставал в четыре утра на рыбалку, строил вигвамы в лесу, нырял с лодки, вил гнезда из алюминиевой проволоки на высоких тополях, влюбился в девочку в первый раз. Начал рассказывать и тут же предложил поехать!
От моей сегодняшней летней резиденции до Голеркан не более получаса езды даже по ужасным молдавским дорогам. Поверите ли: Paradise Regained состоялся в июле прошлого года! Сразу же после поездки я загорелся желанием поделиться нахлынувшими переживаниями, описать увиденное в какой-нибудь иронично непринужденной «Голубятне»: сел писать и... не смог! Столь глубоким оказалось потрясение, пережитое при встрече с хронотопом детства, столь неадекватной казалась любая попытка передать переживания словом и даже изображением, что просто опускались руки.
Лишь теперь, больше года спустя, когда волнение улеглось, думаю, смогу осмысленно передать суть пережитого. Я увидел, нет, даже не замороженное во времени прошлое, а ... саму смерть! В чистом виде! Не на уровне культурного символа — с косой и пустыми глазницами глаз, а смерть настоящую во всей ее потрясающей обыденности: смерть, помещенную в центр жизни, окруженную со всех сторон жизнью, но сама жизнью не являющаяся! Смерть в жизни, как часть жизни, и при этом — полное отрицание жизни. Не на уровне символа, повторюсь, а в самом прямом смысле слова, во плоти.