Карл мрачно молчал, игнорируя брата и меня, хотя мы несколько раз пытались втянуть его в разговор.
Выйдя из себя, я наконец задала вопрос:
— Что тебе сказал адмирал Колиньи? Что тебя так расстроило?
Лицо Карла перекосило от гнева.
— Только то, что я не могу вам доверять. Только то, что вы хотели подчинить мою волю и заставить служить вашим целям.
— Не кажется ли тебе, братец, — разозлился Эдуард, — что ему самому нельзя доверять? Это он хочет подчинить твою волю и втянуть тебя в безумную войну. Он так о нас отзывается, потому что знает: мы пытаемся защитить тебя от его манипуляций.
— Хватит! — заорал Карл. — Это все ложь!
Он закрыл уши руками.
Наконец мы подъехали к дворцу. Вдруг одна из лошадей заржала. Я услышала, как выругался возница. По стенам и крыше экипажа забарабанил град камней.
Возле северных ворот стояла толпа протестантов в черных одеяниях. Кто-то швырял в нас камни, кто-то махал мечами и кричал на швейцарских солдат. Те выстроились по два человека в ряд вокруг стен Лувра с аркебузами наготове. На улицу вышел еще один отряд швейцарцев, который образовал человеческую баррикаду. Позади них мелькали несколько десятков крестьян, оборванных и голодных, с вилами, лопатами и камнями.
— Смерть еретикам! — издал клич кто-то из крестьян.
— Убийцы! — отозвались гугеноты возле ворот.
— Мы вам ответим, мы будем убивать!
В экипаж снова полетели камни; один, словно пуля, угодил в окно и упал на сиденье рядом с Карлом.
Тот сразу притих и прошептал:
— Господи.
— Началось, — сказала я.
Выглянув на бушующую толпу, я вспомнила последние слова Руджиери: «Тогда будет слишком поздно».
Под градом снарядов — камней, кирпичей, гниющего мусора — наш экипаж въехал в дворцовые ворота. Спасибо охране, сдержавшей натиск разъяренных гугенотов. Нас встретил один из командиров Эдуарда. Он доложил, что в окрестностях вспыхнули беспорядки. Их спровоцировали не только гугеноты, но и напуганные католики, решившие избавиться от нарастающей угрозы. Эдуард распорядился расставить солдат на главных точках города для наведения порядка.
Я, дрожа, вернулась в свои апартаменты, но спустилась вечером на официальный ужин. Герцог Анжуйский инструктировал командиров. Карл был так расстроен, что лег в кровать. Марго присоединилась к мужу: они сидели у постели Колиньи.
Трапеза была невеселой. Из-за ранения адмирала развлечений в тот вечер не устраивали. С десяток собравшихся ноблей угрюмо молчали. В отсутствие слов громко звякали ложки и ножи, звенели бокалы. Я с трудом заставляла себя жевать и делала вид, что еда мне нравится.