Эдуард кивнул.
— Да, нужно склонить его на нашу сторону. Так будет надежнее.
— Но не сейчас, — вздохнула я и замолчала, когда колокол Сен-Жермен пробил полночь и пошли первые секунды в канун Дня святого Варфоломея.
На этом мы расстались. Страшное напряжение измучило обоих.
В ту ночь я не спала. Многолетние ночные кошмары превращались в действительность. Я встала с постели, придвинула к окну стул и, уставившись в темноту, слушала доносившиеся с парижских улиц гневные крики. Я вспомнила о самообладании тети Клариссы в ужасные часы перед нашим побегом из палаццо Медичи. Вспомнила жестокие слова Руджиери во время нашего последнего разговора.
«Я думал, что влияние одного ребенка на будущее окажется спасительным, но трое…»
«О чем вы говорите? Что во всем виноваты мои сыновья? Что мне нужно поднять на них руку?»
«Ткань порвется, — прошептал Нострадамус, — кровь прольется…»
Я ответила мысленно словами Клариссы: «Ради защиты своего рода иногда необходимо проливать кровь других людей». Дом Валуа должен сохраниться любой ценой.
Я сделала свой выбор: жертвовать своими детьми я не стану.
С раннего утра за воротами Лувра начались крики, и в течение дня они становились все громче. Как только рассвело, я оделась и отправилась искать Эдуарда. Он был в зале Совета вместе с маршалами Таванном и Коссе, командирами жандармерии и мэром города. Охранники у дверей предупредили, что Эдуард велел его не беспокоить. Я оставила герцогу Анжуйскому записку с просьбой прийти ко мне сразу после заседания, а сама закрылась в кабинете и написала Анне д'Эсте, посвятив ее в наш план. Я не осмелилась обратиться напрямую к ее сыну, герцогу де Гизу, но надеялась, что она передаст ему мои слова, ведь она, без сомнения, обрадуется, что ее сыну доверено возглавить нападение на Колиньи. Я попросила Анну как можно скорее сообщить мне о согласии герцога де Гиза.
Эдуард явился через час. Он ночь не спал и выглядел утомленным. Он разбудил Таванна и Коссе и прочел им письмо Наварра. Оба маршала горячо одобрили наше решение напасть первыми. На рассвете мэр и командиры жандармерии доложили Эдуарду, что на улицах усилились беспорядки. Толпы вооруженных гугенотов разгуливали по городу и пугали прохожих. Торговцы заколотили витрины своих лавок, таверны закрылись. Жандармерия спокойно выдавала оружие католикам, желавшим защитить себя от нарастающей угрозы.
Карлу мы собирались рассказать обо всем вечером, после ужина. Король любил старика Таванна и доверял ему больше других. Я настояла на том, чтобы Таванн открыл Карлу правду. После чего, как только его величество оправится от шока, мы с Эдуардом придем с судьбоносным королевским приказом и списком жертв, чтобы Карл поставил свою подпись.