Благодаря успокоительным препаратам весь следующий день Фиона провела в довольно приятном забытьи.
Она даже не могла вспомнить, зачем она здесь. У нее появилось чувство, что нечего делать в мире за пределами клиники. Несколько раз она хотела спросить сестру, не звонил ли Бобби из Парижа, но так была погружена в свое одиночество, что забыла это сделать.
Какие-то люди входили и выходили из палаты. Некоторых она узнавала, например, директрису и доктора Грейнджера. Появлялся также высокий ученого вида мужчина, с иссиня-черными волосами, о котором кто-то сказал, что он анестезиолог.
На следующее утро, находясь все еще в блаженном забытьи, Фиона мало понимала, что происходит вокруг. Все готовились к операции. Наконец, она осознала, что снова в своей палате, а на глаза наложен бандаж. Странно, но это обстоятельство ее совершенно не беспокоило. Женщина чувствовала ужасную усталость. Все, чего она желала, — спать, спать и спать!
К вечеру Фиона стала смутно ощущать, что вокруг нее суетятся доктора и медсестры. Но что касалось остального, она словно погрузилась в бесконечность времени. Из-за того, что постоянно находилась в темноте, мужественная пациентка не чувствовала, как день переходит в ночь. Но она и не делала попыток выйти из этого духовного затмения. Фиона чувствовала, что еще не готова столкнуться с реальной жизнью.
Затем наступило утро, и Фиона полностью пришла в себя. Первое, что она сделала, — потрогала повязку на глазах. Затем, услышав шорох возле себя, спросила:
— Который час?
— Только что пробило семь, мисс Бартон, — коротко ответила медсестра. — Вы чудесно поспали.
— Сейчас утро или вечер? — Фиона все еще ощупывала повязку.
— Утро, дорогая. Я принесла вам отличный апельсиновый сок.
Память тут же вернулась к Фионе, когда сестра поднесла к ее губам чашку, и обрушилась на нее с силой снежной лавины. Она вспомнила, почему лежит здесь, в темноте. Страх начал проникать в каждую клеточку ее тела. Вряд ли это временное состояние. Они уже прооперировали глаза. Наверное, все безрезультатно. Должно быть, она уже ослепла!
— Выпейте, мисс Бартон. Это вам поможет, — уговаривала сестра с профессиональной жизнерадостностью.
Фиона оттолкнула чашку:
— Я не хочу.
— Может, чашку чаю тогда?
— Ничего, ничего, спасибо. Когда придет доктор Лоррингэм, чтобы осмотреть меня?
— После одиннадцати.
Почти четыре часа прошло, подсчитала Фиона, самое время узнать хоть что-нибудь о том, как прошла операция. Нет смысла расспрашивать сестру. Ведь они никогда ничего не говорят. Она прекрасно помнит, как доктор Лоррингэм сказал ей, что нужно время, прежде чем все станет ясно. Но может, ее случай особенный. А вдруг доктора нарочно рассказывают о мрачных последствиях, чтобы подготовить пациента к плохим новостям. «Я уверена, они уже кое-что знают, — подбадривала себя Фиона. — Нужно только заставить их говорить».