— Ты женщина, — нетерпеливо ответил тот. — Как ты думаешь, Кармен опомнится, если я уеду?
Она — едва ли. Возможно, опомнюсь я, но совсем не в том смысле, как ты думаешь, иронически сказала про себя Джейн.
— Я думаю, что если человек любит, то он должен бороться, как бы больно ему ни было. А махнуть рукой и удрать проще всего. Это ничего не даст.
— Браво, Джейн! — По лестнице спускался насмешливо улыбавшийся Сальвадоре. — Но стоит ли награда таких усилий?
Заранее заготовленная благодарственная речь насчет сумочки тут же куда-то испарилась. Энрико был одет в элегантный летний костюм. Пиджак прекрасно сидел на его широких плечах, брюки подчеркивали узкие бедра и длинные ноги. Роскошную картину довершали бледно-кремовая рубашка и шелковый галстук дерзкой расцветки.
Следовало радоваться, что жертвой этого великолепия должен был пасть кто-то другой. Но она почему-то была совсем не рада.
— Я об этом не думала, граф Сальвадоре, — пробормотала Джейн. — Извините, мне нужно идти к детям.
В эту минуту из гостиной донесся гневный крик Марии.
— О Боже! — Распахнув дверь, Джейн увидела, что Мария со слезами на глазах бросилась на графиню и начала колотить ее.
Джейн устремилась вперед, но Энрико оказался быстрее. Он схватил бившуюся в истерике девочку и оттащил ее от графини.
— Что это значит? Что случилось?
— Мои цветы! — рыдала Мария. — Цветы, которые я купила для мамы… Она выкинула их! Я ненавижу ее… ненавижу…
— Успокойся, дорогая. — Джейн опустилась на колени, обняла девочку и холодно посмотрела на графиню. — Я уверена, тут какая-то ошибка. Твоя бабушка не могла сделать это нарочно.
Графиня скривила накрашенные губы и пожала плечами.
— В вазе стоял какой-то безвкусный букет… Цветы уже увяли, и я велела их выбросить.
— Они не увяли, не увяли! — Мария оторвала заплаканное лицо от плеча Джейн. — Ты врешь! Ты злая… ведьма!
— Хватит! — Голос дяди заставил ее замолчать. Затем Энрико повернулся к графине. — Зачем ты это сделала?
Монсерат театрально вздохнула.
— Я не могу находиться в одной комнате с увядшими цветами. Это моя слабость, но… — тут в ее голосе прозвучала металлическая нотка, — все это мелочи по сравнению с той дикой вспышкой гнева, жертвой которой я стала. Ты сам видишь, дорогой Энрико, Мария не в состоянии владеть собой. Возможно, теперь Паула поверит мне: девочке нужен строгий присмотр. Цыганская жизнь, которую ведут ее родители, плохо сказывается на ребенке. Сколько раз я это говорила? Но после случившегося Пауле придется со мной согласиться.
Энрико нахмурился.
— Да, что-то надо делать, — пробормотал он, глядя на племянницу.