— К счастью, скоро это не будет иметь для вас значения, — заметил граф.
— Но… вы ведь не считаете, что девочку нужно отправить в эту ужасную школу? — Джейн закусила губу.
— Что бы я ни считал, окончательное решение будут принимать Паула и Антонио. А Мария только вредит себе, воюя с бабкой… хотя та и провоцирует ее, — быстро добавил он, видя, что у его собеседницы дрогнули губы. — Если вы действительно хотите помочь ребенку, держите ее подальше от Монсерат. Моя мачеха очень мстительна.
— Наверно, худшее, что я могла сделать, это броситься на защиту Марии, — подавленно сказала Джейн.
— Несомненно. — Энрико коротко вздохнул. — Когда я просил вас присмотреть за детьми, мне и в голову не приходило, с какими трудностями и сложностями это будет связано.
— Иначе вы дважды подумали бы, прежде чем делать такое предложение, — тихо закончила она.
— Да, — неохотно признался граф. — Но в тот момент, Дженни, это казалось единственно возможным решением. Откуда мне было знать, что из этого получится?
— Вы не должны осуждать себя… В жизни не все складывается так, как нам хотелось бы. — Джейн встала и пошла к двери флигеля. — Спокойной ночи, сеньор.
— Постойте… Вы еще будете счастливы.
Когда я сумею забыть тебя, то заживу спокойно. Но не раньше. Потому что без тебя счастья нет. Словно мне показали рай, а потом отправили в чистилище. Но зато я знаю, что такое счастье. Многие ли могут похвастаться тем же? Оборвав внутренний монолог, Джейн улыбнулась Энрико и расправила плечи.
— Все будет в порядке. А сейчас вам пора. Уже поздно…
— Да, — сказал он. — Слишком поздно.
Джейн вошла в комнату, зная, что Энрико идет следом. Закрыв за собой дверь, он оперся о нее спиной, посмотрел женщине в глаза и тихо сказал:
— Вы бы знали, как я хочу вас, Дженни.
Джейн внимательно посмотрела на него.
В янтарных глазах легко читались тоска и боль, которые сделали ее слепой и глухой к доводам рассудка.
Внутренне трепеща, она решительно стала расстегивать крохотные пуговки на ночной рубашке. Когда было покончено с последней, она сбросила с себя одеяние, и оно легко соскользнуло к ее ногам. Свет лампы озарял ее тело, и в глазах Энрико вспыхнуло пламя, от которого у Джейн закружилась голова.
Сальвадоре стоял неподвижно, ухватившись за косяк, и только пульсировавшая на горле жилка выдавала владевшее им напряжение. Было видно, как желание боролось в нем с чувством ответственности.
Джейн тихо и умоляюще произнесла его имя.
Энрико едва заметно покачал головой и выдохнул:
— Не могу, моя дорогая. Я не могу целовать вас и прикасаться к вам. Потому что стоит мне это сделать, и я овладею вами, а мы оба знаем, что не должны этого делать. Ни сейчас. Ни потом. Могу обещать только одно — я никогда не забуду этот миг. И всегда буду благодарен за то, что вы позволили мне запечатлеть эту прекрасную картину в своей душе.