— Наверняка. Наверное, потому, что во мне почти два метра, и я тоже родилась в глухой деревушке, только под Дублином, а предки мои были ирландцами, что еще хуже, чем индейцы.
Они обе рассмеялись и чокнулись высокими бокалами с ледяным лимонадом. После этого маленькая черноволосая женщина посерьезнела.
— Нам с вами предстоит испытание, особенно вам, потому что я-то без зазрения совести спрячусь за вашу спину.
— Думаете, я могу наделать ошибок?
— Дженни, милая, конечно, нет. Ошибки — это моя прерогатива. В вас чувствуется класс. Стиль. Шик. У вас смеющиеся глаза, а значит, бесстрашное сердце. Потом, я всегда боялась красавиц, всю свою жизнь, а вот вас совсем не боюсь. Вы — хороший человек, и все у вас получится.
— Ох, Эсамар, я совсем не так безмятежна. Мой рост…
— …Прибавляет вам великолепия. Такой и должна быть хозяйка дома. Я себя никогда не чувствовала хозяйкой. Вся эта роскошь не для меня. Отец Дона, мой муж, привез меня сюда, и я первое время даже не могла спать под крышей. Боялась этого дома. Думаю, он так и не стал для меня родным.
— Но дом прекрасен. Никакой вычурности, все красиво и естественно.
— Это Дон. Он ведь тоже вырос в простых условиях. Знаете, многие, разбогатев, кидаются в крайности. Наш сосед, вы его увидите на приеме, живет неподалеку, на излучине Реки. Километров двадцать отсюда. И вот, представляете — сельва, Амазонка, а на берегу стоит кошмарное чудище из пластика и бетона. Днем жара, во время дождей по стенам ползают мокрицы, но зато античные статуи на галерее стоят, и отхожее место напичкано электроникой.
— Интересно, зачем?
— Никто не знает. Всю электронику замкнуло почти сразу. Сыро. Это же Лес.
Дженни помолчала, а потом осторожно поинтересовалась:
— Эсамар? Расскажите мне немного о Фергюсонах. Вообще об этой семье.
— Строго говоря, Фергюсонами можно считать только Дона, да его покойного отца. Все остальные — Арьеда. Масса гонора, денег и родословная до Ноева ковчега. Среди них есть совсем неплохие люди, как Карла, например, есть отвратные, есть невыносимые, но в целом это настоящий латиноамериканский клан. Дон о них и знать не знал до пятнадцати лет, но сейчас в нем проснулся зов крови. Что поделать. Родня. Могу сказать только одно: он единственный нормальный человек среди них.
— Но он довольно суров.
— О, вы не знали его отца. Этот одним движением бровей разворачивал табун лошадей. Говорил мало, не признавал нежностей и считал, что все зло от цивилизации.
— Что ж, в чем-то он прав. Достаточно взглянуть вокруг, чтобы понять: человек здесь совершенно лишний. И без него хорошо.