— Рыжая… Я так мечтал об этом… У тебя кожа, как лепесток розы…
— Дон… поцелуй меня…
И он поцеловал ее. Сначала нежно, едва касаясь трепещущих алых губ, словно пробуя ее на вкус и боясь спугнуть… Потом — все яростнее и сильнее, настойчиво и неудержимо, словно желая выпить ее дыхание…
Она ответила, сначала робко, а потом радостно и доверчиво, выгнувшись в его руках, с восторгом отдаваясь его ласкам, желая только одного — раствориться в нем, слиться с ним воедино, стать его частью, разделить его дыхание, отдать всю себя и забрать всего его…
Мужчина со сдавленным вскриком подхватил ее за бедра, с силой разжал судорожно стиснутые ноги коленом, заставил ее обхватить его ногами. Словно наездник — лошадь, мелькнуло в голове Дженни… Она обвила его шею руками, зажмурилась, откинула голову назад и отдалась его безудержным ласкам. Постепенно их тела стали двигаться в едином ритме, потом она почувствовала, что он ласкает ее рукой, настойчиво, жадно, словно готовя к чему-то более сладостному… На секунду ей стало страшно, но это прошло, потому что с Доном не могло быть страшно, а могло быть только так, как надо…
И была короткая боль, и изумление, и безбрежное море счастья, которое, оказывается, всегда жило в ее душе, но только Дону было дано выплеснуть это море из берегов, и было ощущение того, что теперь наконец она обрела саму себя, стала собой, и больше не надо прятаться за насмешками и независимым нравом, потому что она — женщина, а вот — ее мужчина, и сейчас они едины, ибо так захотел Бог…
— Дон!..
— Дженнифер!..
— Я люблю тебя!
— Я люблю тебя!
Их закрутило в бесконечной и беспечальной тьме, и звезды рождались у них на глазах, на глазах у них гасли, только им не было до этого ни малейшего дела, их громадным маятником любви и желания возносило на невидимую высоту, туда, где нет воздуха, потому что нечем дышать, но нельзя задохнуться, разве только от счастья, а потом они достигли вершины и рухнули с нее вниз, свободные, как птицы, нет, не птицы, а ангелы, такие же ангелы, как и те, что поют им эту прекрасную и грозную песню любви, любви бесконечной и вечной, любви прекрасной и страшной, любви единственной и разнообразной, любви, с которой все началось в этом лучшем из миров, и которой все, наверняка, закончится, когда придет срок…
А потом тьма милосердно выбросила их на берег невидимого океана и откатилась назад, словно теплая волна…
Первым из чувств вернулось обоняние. Дженни чувствовала духоту и запах цветов сельвы. Она их даже помнила — розовые, огромные, с алыми тычинками и неровными краями лепестков…