Коллега покачал головой:
– Не, я спать. Мне после чайной церемонии хорошо спится.
– Ну б-бывай.
Фотографы пожали друг другу руки и разошлись.
Дома Петя лениво поковырял копченую курицу, но есть отчего-то расхотелось. Он сунул еду обратно в холодильник, сходил в душ, потом, закутавшись в потрепанный халат, улегся на диван и стал думать о Лизе. Незаметно мысли его перескочили на картину, которую ему оставил Корсак. Свеча в подсвечнике. Часы без стрелок. Думай о последнем… Как это сказано у кого-то у великих? «Все минуты ранят, последняя – убивает». Как-то так. Ах, черт, как это верно подмечено. Внезапно в усталом сознании Пети зашевелилась мысль.
– Все дело в «последнем», – рассеянно пробормотал он.
Петя взял со стола телефон и принялся набирать номер Корсака. Дома журналиста не оказалось. Петя набрал номер его мобильника.
– Абонент находится вне зоны действия… – услышал он в трубке.
Петя вздохнул и швырнул телефон на кресло.
«Ну и ладно, – сказал он себе. – Спешить все равно некуда».
Петя включил телевизор, пощелкал каналами. На первом показывали теннис. Некоторое время Петя любовался стройными ножками и белыми трусиками Марии Шараповой, потом ему это надоело. Он переключился на «Культуру». Стареющий Ален Делон с приклеенными усами и в цилиндре ковылял, опираясь на трость, за Джереми Айронсом. Это была экранизация первого тома многословной эпопеи Пруста. Ален Делон изображал подлого гомосека барона Шарлюса. Он что-то доказывал Айронсу, а тот, снисходительно склонив голову, слушал.
Несколько минут Петя пялился в телеэкран, стараясь припомнить, в чем там у них дело. В голове вертелась какая-то беременная кухарка, фраза «Зачем же робкого еврея, зачем влечете вы сюда?» и еще странное рассуждение о том, что во сне мы можем вообразить себя чем угодно – например, церковью или даже соперничеством Франциска I и Карла V.
В конце концов Петя плюнул на Пруста со всеми его дикими фантазиями и выключил телик. Запахнув полы халата, фотограф снова развалился на диване, закинув босые ноги на спинку и блаженно шевеля пальцами. И тут ему вдруг показалось, что в комнате витает непривычный запах. Петя втянул ноздрями воздух. Запах был слабый и очень странный. Как будто бы пахло деревней – травой, хлевом, свежими дровами. Но и еще чем-то – терпким и незнакомым.
Петя вдруг заволновался. Его объяла непонятная тревога. В груди заколотилось сердце, спина вспотела. Такое с ним случалось и раньше. Например, когда он провалился на вступительных экзаменах во ВГИК. В тот вечер Петя сидел в сырой и темной комнате общежития один. Внезапно навалилась страшная тоска, Петю охватило чувство бесконечной потерянности в пространстве и времени. Петя не мог больше оставаться на месте. Хотелось куда-то идти, что-то делать, кому-то что-то говорить, слушать чьи-нибудь слова… Он словно бы выпал из потока времени в какую-то прореху, оказался в каком-то темном и затхлом кармане, из которого невозможно было выбраться. Хотелось расцарапать ногтями грудь, чтобы не задохнуться от тоски.