– Кар-рамба! Свистать всех наверх!
Огромный, разноцветный попугай энергично раскачивался на деревянном шестке.
– Угомонись, Бенвенуто, – строго сказал ему профессор, и попугай замолк.
– Жив еще, курилка? – улыбнулся Глеб, весело глядя на красавца попугая.
– Этот разбойник нас с тобой переживет, – улыбнулся Северин. Он достал из кармана халата трубку и сунул в рот. – Ну что же ты встал? Давай садись, где тебе удобней, и рассказывай. Все-таки года два не виделись.
– Три, – сказал Корсак.
– Тем более! Ты пока подготовься, а я сделаю кофе.
Глеб уселся в кресло, а Северин отправился на кухню.
– Гр-ром победы раздавайся… – послышался из кухни его густой, сочный баритон.
Глеб улыбнулся и устало вытянул ноги, наслаждаясь комфортом. Взгляд его упал на небольшую пепельницу, в которой лежали два белых окурка со следами губной помады на фильтре. Глеб усмехнулся и покачал головой.
Вскоре Северин вернулся с двумя чашками ароматного кофе. Минут двадцать преподаватель и его бывший ученик трепались о жизни. Во время разговора Северин держал во рту трубку, но не зажигал ее по причине больного горла.
Дождавшись паузы в очередном монологе профессора, Глеб закурил, показал сигаретой на пепельницу и спросил:
– Это серьезно?
Северин посмотрел на испачканные помадой окурки и слегка покраснел.
– Серьезней, чем я думал, – сказал он. – Видишь ли… смешно говорить, но я вроде как надумал жениться.
Глеб присвистнул:
– Еще один холостяцкий бастион пал?
– Ну, рано или поздно это должно было случиться, – ответил профессор. – Я никогда не давал обет безбрачия, ты же знаешь.
– И кто эта коварная соблазнительница?
Северин улыбнулся:
– Историк. Хорошая женщина. На десять лет моложе меня.
– На свадьбу-то пригласите?
– Обязательно. Если не будешь зубоскалить.
Северин откинулся на спинку кресла, подставив падавшим из окна солнечным лучам свое лицо вышедшего на покой флибустьера, прищурил глаза и сказал:
– Я знаю о смерти Фаворского. Это он дал тебе картину, не так ли?
– Да, – ответил Глеб.
Северин вставил в рот трубку и задумчиво ее пососал.
– Полагаю, ты взялся за это дело из профессионального любопытства, – сказал он. – Но что может быть любопытного в человеке, умершем естественной смертью?
– Если он действительно умер естественной смертью, то ничего, – сказал Глеб.
– Ага, – прищурился Северин. – Стало быть, ты видишь в кончине Фаворского чей-то злой умысел? Позволь узнать, на чем основываются твои подозрения?
– Много на чем, – ответил Глеб. – Во-первых, я говорил с Фаворским незадолго до его смерти. Он был напуган.
– Виктор? Напуган? Забавно. Насколько я помню, он был не из пугливых.