Просто картинка! — подумала Ширли, в очередной раз взглянув на него.
— Так почему у тебя неспокойно на душе? — спросил Люк, когда они сели за стол.
— Все уже прошло, — улыбнулась Ширли.
Рассматривая ее, Люк откинулся на спинку стула.
— Нет, дорогая моя, раз уж я приехал сюда, выкладывай все как есть.
«Дорогая моя».
Ширли поспешно опустила ресницы, чтобы Люк не заметил, как ей понравилось подобное обращение.
Собственно, почему бы и не рассказать ему? — промелькнуло в ее голове.
— Видишь ли, — начала она, помешивая ложечкой чай в чашке, — как я ни пытаюсь уверить себя, что опасаться нечего, мне все-таки не дает покоя мысль, что мое слабое сердце может не выдержать родовых нагрузок.
— В каком смысле «не выдержать»? — медленно произнес Люк.
Она грустно усмехнулась.
— Ну как в каком... Просто я могу умереть во время родов — и все.
— Уме-реть? — Казалось, горло Люка сжалось, отчего ему стало трудно говорить.
— Меня беспокоит не смерть, — быстро пояснила Ширли, которой хотелось, чтобы Люк понял ее правильно, — а то, что мой ребенок останется один-одинешенек на всем белом свете.
Некоторое время Люк молчал, с каждым мгновением все больше мрачнея. Потом посмотрел на Ширли.
— Наверное, тебе все-таки нужно было прервать беременность.
Она решительно покачала головой.
— Нет. Я хочу этого ребенка. Как только я свыклась с мыслью о том, что он должен появиться на свет, у меня возникло желание стать матерью. И вовсе не потому, что не было иного выхода. Просто это мой малыш. Мой, понимаешь?
Люк опустил взгляд.
— Но если для тебя существует вероятность того, что сердце не выдержит, то...
Ширли вздохнула.
— Вообще-то это лишь моя мнительность. Лина Смитсон уверяет, что мне бояться нечего. И все же мысль о том, что мой малыш может остаться совсем один, изводит меня.
— Почему же ты раньше мне ничего не говорила? — мягко спросил Люк.
— Мне удавалось справляться с собой. А сегодня ночью я увидела такой жуткий сон... — Ее даже сейчас передернуло при воспоминании о ночном кошмаре. — Не хочу пересказывать, но проснулась я в холодном поту. — Немного помолчав, Ширли пробормотала, глядя в чашку и обращаясь больше к самой себе: — Если бы были живы мои родители...
Люк порывисто протянул руку через стол и сжал ее пальцы. Ширли замерла, не поднимая глаз. За все время, минувшее после вспышки страсти в хореографическом зале, Люк впервые позволил себе подобное прикосновение.
— Ширли, я... — Его голос звучал хрипло от волнения. — Ты должна знать: если действительно случится непоправимое, я...
Договорить ему не удалось. Посреди фразы он был прерван телефонным звонком.