— Какое там важное! Нет у меня ничего важного.
— Может, кому-нибудь позвонить, чтобы приехали, навестили тебя?
— Нет.
— А Китти?
Он побагровел от злости:
— Ее только здесь не хватает!
— Она, наверное, волнуется за тебя, вы же так давно не виделись.
— Я без тебя знаю, что давно, только я не хочу ее видеть — ни ее, ни вообще кого бы то ни было, если уж на то пошло.
— Понятно… Значит, и меня тоже?
— Да, и тебя. Нечего тебе сюда мотаться, дорога длинная.
— Ты это серьезно?
— Да, серьезно.
Наступило тяжелое молчание, он смотрел на нее взглядом обиженного ребенка.
— Ладно, приезжай, когда делать будет нечего, — произнес он в конце концов.
— Ну, спасибо.
— Извини, — буркнул он и отвел глаза.
— Вот, я тут записала, что тебе может понадобиться, — сказала она, открыла сумку и вынула записную книжку.
— Вечно ты со своими списками, — отозвался Ленгтон уже почти привычно.
Анна передала ему записную книжку, куда вписала пижаму, бритвенные принадлежности и книги.
— Да, все нужно будет.
— А еще?
Он закрыл глаза:
— Ну, разве что чудо — выбраться бы мне отсюда поскорее и найти ту сволочь, которая сделала со мной такое.
— Ты, похоже, свою долю чуда уже получил, — заметила Анна с улыбкой, и Ленгтон усмехнулся в ответ.
Он сознавал, насколько близок был к смерти, и прекрасно понимал, что смешно было бы рассчитывать на новое чудо.
Анна пробыла у него до вечера. Ленгтон рассказывал ей о разнообразных процедурах, которые ему назначили, о том, как зверски болит колено. Ходить он пока не мог. Единственное хорошее во всем этом было то, что ему запретили курить и предупредили, что если он начнет, то ему будет трудно дышать: грудная клетка еще не окрепла.
К отъезду Анны Ленгтон успел дополнить список множеством книг и отдал ей ключи от своей квартиры. Это был большой прогресс — от ее квартиры ключи у него были, но свои он ей ни разу не предлагал. (При близком знакомстве он вообще оказался довольно замкнутым и острожным, чего Анна никак не ожидала.) Но, к ее изумлению, он даже согласился через неделю-другую увидеться с Китти, которую должна будет привезти бывшая жена, — только не раньше, чем он начнет стоять и ходить; Ленгтон не хотел, чтобы его видели в инвалидном кресле. Он написал ей номер их телефона. И это тоже случилось впервые: Анна не знала, где живут Китти и ее мать. Сев на постели, он быстро набросал что-то еще в записной книжке, захлопнул ее и передал Анне.
Только приехав домой, она прочла эти несколько строк в конце списка и не смогла сдержать слез:
«Я, конечно, настоящий свинтус, но я исправлюсь, честное слово. Никого не вселяй в свою каморку. Скоро буду дома».