В разгар работы на Германа обрушилась усталость. Он отложил ручку, откинул голову на спинку кресла и попытался немного вздремнуть. В Бронксе Маша еще не ходила на работу — она была слишком слабой. Она впала в апатию. Если он что-то говорил ей, она отвечала ему коротко и деловито, но так, что дальнейший разговор был невозможен. Шифра Пуа молилась целыми днями, словно Маша по-прежнему была тяжело больна. Герман знал, что ее денег, если не добавлять к ним Машину зарплату, не хватит даже на самое необходимое для жизни, но и у него тоже не было сбережений. Маша назвала ему название кредитной конторы, где он мог взять сто долларов под высокие проценты, но на сколько хватит этих денег? Кроме того, в этом случае ему понадобится подпись поручителя.
Из кухни вышла Ядвига. "Герман, обед готов".
"Я тоже готов — материально, физически, духовно".
"Говори так, чтобы я понимала тебя".
"Я думал, ты хочешь, чтобы я говорил с тобой на идиш".
"Говори так, как говорила твоя мать".
"Я не могу говорить как моя мать. Она была верующая, а я даже не атеист".
"Я не понимаю, что за вздор ты несешь. Иди есть. Я сделала обед как в Живкове".
Герман собрался идти, как вдруг позвонили в дверь.
"Видно, к тебе пришла одна из твоих дам — поучить тебя", — сказал Герман.
Ядвига пошла открывать. Герман перечеркнул последнюю написанную им страницу и пробормотал: "Что ж, рабби Ламперт, миру придется смириться с проповедью покороче".Внезапно он услышал приглушенный крик: Ядвига вбежала в комнату и захлопнула за собой дверь. Ее лицо было белым, а глаза обращены вверх. Она дрожала и изо всех сил держала дверную ручку, как будто кто-то рвался в комнату с той стороны."Погром?", — пронзило Германа."Кто это?" спросил он.
"Не ходи! Не ходи! О Боже!" На губах у Ядвиги появилась слюна. Она попыталась преградить ему путь. Ее лицо исказилось. Герман глянул в окно. Из этой комнаты до пожарной лестницы не доберешься. Он шагнул Ядвиге, и она схватила его за руки. В этот момент дверь распахнулась, и Герман увидел Тамару в потертой шубе, шляпе и сапогах. Он сразу понял.
"Прекрати дрожать, идиотка!", — крикнул он Ядвиге. "Она живая!"
"Йезус, Мария!" Голова Ядвиги тряслась. Она изо всех сил прижалась к Герману и чуть не свалила его.
"Я не думала, что она меня узнает", — сказала Тамара.
"Она живая! Она живая! Она не мертвая!", — прорычал Герман Ядвиге и начал бороться с ней, желая успокоить ее и оторвать от себя. Она плакала и прижималась к нему. Ее плач звучал как вой зверя.
Тамара отступила на шаг. "Мне и в голову не приходило, что она может узнать меня. Меня и родная мать не узнала бы. Успокойся, Ядзя", — сказала она по-польски."Я не мертвая, и я пришла не за тем, чтобы как привидение нагонять на тебя ужас".