Ты с кислинкой на вкус, моя нимфа.
И руки твои уже ищут в траве мой стебелёк, ощупывают его от корешков до шляпки, и стебель растёт и твердеет под твоими прохладными пальцами, как гриб под струями дождя.
Хочу ощутить, как влажнеет стебель под лёгкими прикосновениями твоих губ, языка, от которых по телу, как от брошенного камушка, кругами расходятся дрожь и слабость. Руки разжимаются сами собой, когда гриб упирается шляпкой во влажный и горячий полог твоего нёба. Пан попался в свой же силок. Рывок, и ты уже сверху.
Хочу ощущать тебя всю до конца, одетую на мой бронзовеющий гриб мягким твоим лукошком.
Хочу возлежать, как лентяй из Сибара, наблюдая как ты трудишься надо мной, упираясь руками в волосатую грудь, как воительница-амазонка цепляется в гриву коня. Ты злишься на моё отлынивание, погоняешь меня недовольными шлепками по крупу.
В шенкеля, лежебока!
Великие боги! Сколько теряют жеребцы оттого, что во время скачек вынуждены смотреть не в ту сторону!
Гораздо приятней быть кентавром. Я могу, потянувшись руками, наполнить свои ладони грудями своей всадницы с заострившимися, как рога скифского лука, розовыми сосками, могу дотянуться до талии и придерживать её над выступающими, как ручки краснофигурной амфоры, косточками таза. Могу даже… о эти половинки кокоса!
Двойные кокосы, в точности воспроизводящие формы женского таза, растут только на одном из Сейшельских островов. В Индийском океане.
В океан этот греческие моряки впервые попали, находясь на службе у царя персов Дария: описывали для него пределы завоёванной Киром империи. Океан они назвали Красным морем, ибо двигались к Инду вдоль берегов и не ведали безграничия этого "моря". Так что вряд ли добирались они до Сейшел, и моё сравнение твоей попки с двойным кокосом — анахронично.
В шенкеля, лежебока!
Не знаю, прядут ли кентавры ушами. Знаю, что они впадают в неистовство от одного запаха вина. Как пахнет тобой, царица! Как бесстыдно хлюпает и проливается густое вино из узкого опрокинутого горлышка твоей амфоры. Моя нижняя, конская, половина сходит с ума, переходит с лёгкой трусцы на рысь…
Ещё!
Срывается на галоп, вынуждая тебя ещё сильнее стиснуть коленями мои бока и вжаться грудью в холку, придерживаясь за мои плечи…
Ещё!
Я уже на дыбах, ты ложишься на меня всем телом, хватаясь руками за круп, чтобы не упасть, кусаешь за шею, уже не женщина — дикая кобылица, до боли вжимается во взмыленное тело твердым лобком…
Ещё!
Ещё глубже, до самого дна нанизываешься своей амфорой на мой готовый разорваться от распирающих стрел колчан.