Надя сочувственно посмотрела на мрачноватого старика. Лицо его по-прежнему было непроницаемо, словно вырезано из старого дуба.
— Сколько лет прошло, а все не могу забыть… Правда, мне легче, я — в лесу живу, а лес — могучий лекарь всякого горя-кручины. А Тихон Тихонович — человек тонкий, все время на нерве живет… Им тяжелее…
Наде захотелось успокоить, утешить этого сурового, мужественного и сдержанного старика, но он уже подошел к костру и заговорил с Петром Зотовым:
— Ну, что готовишь сегодня нам, кухарь-пекарь?
Студент повернул к нему свое худое, сероватое лицо и ответил:
— На первое — суп с бобами… На второе — бифштекс…
— Хм! С бобами, бифштекст какой-то! — насмешливо передразнил Пелипенко. — А по-нашему, по-простому — суп с фасолью да жареное мясо…
Ложка в руке студента дрогнула, и котелок, висящий над костром, чуть-чуть не перевернулся. Пелипенко ловко подхватил его.
— Вот чертило неловкий! — обругал он студента. — Сказано: поспешишь — людей насмешишь! Этак ты Тихона Тихоновича без обеда можешь оставить! А его беречь требуется, кормить получше — ведь это же такая голова!
— Давайте, Петя, я вам помогу! — предложила Надя.
— Пожалуйста! — студент передал ей ложку. — Повар из меня действительно плохой — я в Москве больше ресторанами обходился…
Костер горел ярко. Язычки пламени прыгали по тонким сухим веткам. Надя помешала суп и попробовала его. Конечно, Петр забыл посолить! Пока она подсаливала суп и переворачивала ломти мяса на сковороде, огонь стал затухать.
— Вот я принес вам еще топлива, — услышала Надя тихий голос.
Виталий Здравников сбросил около костра целую охапку сухих веток. Когда Надя взглянула на него, он смущенно опустил глаза.
— Спасибо! — сказала Надя и подумала: «Чего он прячет глаза? Смущается меня? Во всяком случае к нему следует присмотреться… И Николаю надо о нем рассказать…»
Она посмотрела вслед Здравникову. Тот подошел к рабочим, сидящим около палатки, и, скромно усевшись в сторонке, стал слушать Затулыворота, читавшего вслух газету. Но выглядел он каким-то виноватым, словно напуганным…
Николай Белявин прожил в лагерях уже три дня. Артиллеристы уже привыкли к молоденькому, подтянутому лейтенанту в форме связиста, и лагерях только немногие знали, кто такой лейтенант Белявин. Для большинства он был просто офицером-связистом, одним из испытателей нового аппарата. Каждое утро он присутствовал на учебных стрельбах, участвовал в подведении итогов занятий. Вечерами заходил в клубную палатку сыграть пару партий в домино.
А ночи он просиживал вместе с радистами на радиостанции. Но таинственная рация молчала…