— Здравствуйте, товарищ капитан! Здравствуйте, доктор! — глуховатым, хриплым баском проговорил старик. — Жду вас!
Спокойным взглядом он окинул лейтенанта, словно оценивая его.
— Здорово, товарищ Пелипенко! — ответил капитан, соскакивая с лошади. — Ну, рассказывай, что тут у тебя случилось?
— Да чего рассказывать, — пожал плечами лесник, — сами все увидите.
— Нет, нет, ты все-таки расскажи! Вот товарищ лейтенант послушает.
Белявин тоже спрыгнул с седла.
— Ночью проснулся я от гула, — спокойно стал рассказывать старик. — Вышел из палатки — слышу, самолет какой-то над лесом вертится…
— Из какой палатки? — спросил капитан.
— Как из какой? Разве вам неизвестно — экспедиция к нам пришла. Развалины в Кумском ущелье изучать будут и еще что-то искать. Четыре дня, как пришли. Из самой Москвы экспедиция.
«Так это же та самая экспедиция, в которой будет работать Надя!» — подумал Николай.
— А руководит ею профессор Качемасов — тот, что в прошлом году был, — продолжал лесник. — Он и письмо в наше лесничество прислал, чтобы меня, значит, в проводники к нему отпустили, как прошлым летом… Вот и я стал теперь, можно сказать, ахеологом…
— Археологом! — засмеялся капитан. — Так, так, продолжай, Григорий Сидорович!
— Может, и археологи, я не дюже грамотный, — кивнул головой лесник. — Ну вот, слышу нынче ночью — вертится самолет… Чего, думаю, ему вертеться ночью над лесом. Пошел по тропке к Девичьему роднику. Шел, шел, значит, и вдруг веревка меня по лицу хлестнула. Глянул, а в деревьях у самой тропинки он висит…
— Диверсант? — спросил лейтенант.
Старик недовольно покосился на него.
— Нет, не диверсант, а этот самый парашют. Ну, тут я сразу понял, что дело нечисто, — и обратно в палатку. Разбудил начальника, Алексея Павловича, и рассказал ему все. Потом остальных хлопцев разбудил. Алексей-то Павлович — бывалый человек, фронтовик. Он сразу за ружье. Ну и хлопцы, хоть и молодые, студенты, но тоже не отстали, оружие схватили. Вышли мы все из палатки — и к парашюту. Остановились, прислушались. Вдруг слышу я — Девичий родник вроде не так стал лопотать, словно в нем кто плещется. Стали мы к роднику подбираться. Подошли, глядим, а у родника нагнувшись сидит какой-то человек. Потом он за камнем фонарик зажег, карту вроде рассматривает. Тут я вскинул ружье и шумлю ему: «Кто такой?» А он, подлец, фонарик потушил и сразу из пистолета как пустит целую очередь. Так мимо меня целая стая свинцовых шмелей прожужжала. Тут я и слова не успел выговорить — мои хлопцы-студенты как грохнули из всех своих четырех стволов картечью. Ну, он вскинул руками и свалился…