Кюшо и госпожа Гратенбуль остались на своих местах. Остальные все разместились кому где вздумалось, по-видимому, Элодии так же мало хотелось сесть подле мужа, как Зинзинете подле Дюрозо, потому что обе дамы устроились по обе стороны подле Анжело, на которого, впрочем, не переставали бросать самые враждебные взгляды с той самой минуты, как он похвалил красоту трактирной служанки. Но, может быть, им этого показалось мало и к взглядам они хотели еще прибавить толчки и щипки, это верное оружие женщин при нападении или защите, для которого необходимо находиться в близком соседстве от врага.
Оба блюда, поставленные хозяином посреди стола, от которых по комнате разнесся такой вкусный запах, оказались жареная утка с репой и кролик под соусом.
Трактирщик прохаживался вокруг стола, самодовольно поглядывая на мастерскую сервировку и спеша передать гостям то, чего не было у них под рукой.
— Вот утка так утка, — сказал Кюшо, в то время как Монтезума занят был разрезыванием хваленой утки. — Это вы сами готовили, господин трактирщик?
— Я здесь все сам делаю, — выпрямляясь, отвечал Шатулье.
— Как все! — переспросил Дюрозо. — Вот тебе раз! Это выходит не совсем ладно… Стало быть, и вино это вы тоже сами приготовили?
— Как же, тоже я…. ах, нет, нет, извините, ошибся, я говорил только об одной кухне…
— А, так вы только кушанья сами готовите, — смеясь, заметил Анжело, — ну насчет детей ваших, это как же?.. Этим кто у вас занимается?..
Шатулье любезно улыбается.
— Я вижу, что вы любите пошутить, господа, но у меня, к сожалению, нет детей, а если б были, то я сделал бы их не хуже соуса… а главное, непременно уж сам.
— Да-с, все льстят себя этой надеждою! Впрочем, я вовсе не думаю сомневаться в добродетели госпожи…
— Шатулье.
— Госпожи Шатулье. Впрочем, уж кто решится взять себе вывеску «Безрогий олень», тот должен быть твердо уверен в себе!..
— Да уж там безрогий или рогатый, а все-таки же олень, — заметила Альбертина, загребая себе горсть оливок.
— Нет, друг мой, — возразил на это благородный отец, намазывая масло на хлеб, с таким видом, как бы он готовился говорить длиннейший монолог. — Когда у оленя нет рогов, то он уже не олень. Если бы ты побыла в нотариальной конторе, то ты не могла бы не знать таких пустяков!
— Ну, опять Гранжерал со своим нотариусом, — рассмеялась Зинзинета. — Будто для того, чтобы знать толк в оленях, необходимо побывать в нотариальной конторе!.. Ха-ха-ха!..
— Ай!
— Что с тобой, Анжело? — спрашивает Пуссемар при виде гримасы, которую сопровождает этот невольный крик.