— Спасибо, Сайлас — Вдруг Гэвин посуровел. На кой черт ему это подхалимство? Да разве такого он хотел?..
— Сайлас, миссис Рой устала с дороги, и нечего ей тут томиться, выслушивая кучу речей. Лучше скажи, где Эд? И где мой сын? Он подал кабриолет?
Сайлас откашлялся:
— Высунься в окно — и увидишь Эда. Он, как всегда, сидит на веранде «Великолепной». А Клейтон здесь, с кабриолетом.
— Хорошо, — Гэвин помахал толпе рукой, и приветствия усилились. — Передай людям, что через недельку-другую я приглашаю всех к себе. Зажарим пару бычков. Выпьем, потанцуем на воздухе. Все как полагается. И они смогут тогда поглазеть на миссис Рой. Рад буду всем. Приглашаются все, белые, конечно.
— Отлично, Гэвин, а…
Но Гэвин уже отвернулся и отдавал приказания кучеру:
— Перегружай эти чемоданы в кабриолет! Да поосторожнее!
Он шепнул пару слов Лорел и выбрался из дилижанса. Тем временем несколько человек из встречавших протиснулись пожать ему руку, но он отмахнулся, повернувшись к ним спиной, направился к «Великолепной» и поднялся по ступенькам.
— Эд, — сказал он, охваченный жалостью. — Ах ты ж, старый греховодник…
Риттенхауз попытался улыбнуться:
— Привет, Гэвин! С возвращением!
Какое-то время Гэвин молча сжимал руку Риттенхауза, пристально глядя на него. И постепенно жалость уходила, а слезы на глазах высохли. Да, Эд совсем старик. Беспомощный калека! А вот он, Гэвин, вернулся победителем, с королевой! И в глубине души он неожиданно воздал хвалу Господу за ниспосланное ему счастье жить и быть здоровым.
— Эд, малышка устала с дороги, мне надо о ней позаботиться. Я к тебе попозже загляну.
— Когда, Гэвин? — спросил Риттенхауз.
— Потом, Эд. Когда я приведу в порядок дела на ранчо. И девочку надо устроить… — Он внезапно отвернулся. — Где, черт побери, Клейтон?
И сбежал вниз, перепрыгивая через ступеньки.
— Сынок!
Клейтон вышел из-за кабриолета — он там привязывал ремнями чемоданы.
Он был тощий, смуглый — и какой-то натянутый. Широко шагая навстречу ему, Гэвин почувствовал дрожь в руках. Не подведи меня, сынок… Он подошел поближе, положил Клейтону руки на плечи, а потом заглянул в глаза. Как будто в зеркало: тот же ровный, изучающий взгляд, та же закаленная солнцем ясная синева глаз, на дне которых затаилась едва уловимая угроза.
Гэвин неловко обнял его. Клейтон не отстранился. На губах его появилась улыбка. Чего же я в нем побаиваюсь? — спросил себя Гэвин.
— С приездом, Гэвин!
— Чертовски рад вернуться! Я по тебе соскучился, мальчик. И по этой проклятой долине тоже… — а потом, помолчав, сказал с усилием: — Ты уже ее видел?