— Я напишу тебе расписку, — сказал Клейтон, — на эти сто и еще на двести.
— Еще двести?!
— Я поднимаю до двухсот, Фред. Хочешь швырять деньги на ветер, давай, вперед!
Толстый Фред рассмеялся.
— Думаешь, блефанул на две сотни, так я сразу спасую? Хочу сообщить тебе новость, сынок: я так блефовал, когда тебя еще на свете не было. — Он полез в карман и достал бумажник. Там лежали две стодолларовые банкноты, аккуратно сложенные вдвое. Он положил их на стол, а сверху придавил фишками, чтобы не сдуло. На лбу у него выступила испарина:
— Можешь написать расписку потом. Я тебе доверяю. Давай, показывай темную карту!
Клейтон прочистил глотку, оглядел напряженные лица вокруг — на него никто не смотрел, все уставились на темную карту, лежащую крапчатой синей рубашкой вверх… и перевернул ее — семерка!
— Банк! — раздался отчетливый шепот.
Клейтон не спеша придвинул к себе банк. Взял две банкноты и засунул их в нагрудный карман рубахи. Слегка наклонился над столом и улыбнулся прямо в лицо потрясенному Джонсону.
— Сегодня, Фред, я играю на выигрыш.
Весь вечер рядом с ним, подбадривая его, находился Джордж Майерс, то улыбаясь, то мрачнея, в зависимости от того, как складывалась игра.
— Ты мой счастливый талисман, Джордж, — говорил Клейтон весело. — Не отходи от меня. — И Джордж хихикал, поглядывая на окружающих.
Игра кончилась заполночь, позже обычного. На этот раз все отчаянно старались отыграться. Но никто не мог устоять перед Клейтоном. Он поднимал ставки, соперники, утирая пот со лба, отвечали — и проигрывали. Когда у него на руках не было карты, он все равно поднимал ставку, они отвечали, смутно надеясь, что он блефует; но потом мужество изменяло им, и они пасовали один за другим. Постепенно он собрал возле себя несколько столбиков фишек, улыбаясь загадочно и зло.
Когда он ушел, настроение у всех, кроме Джорджа Майерса, было ни к черту. То, на что они рассчитывали, — единственная упорядоченная часть их беспорядочного внутреннего мира, — подвело их. Теперь ни в ком из них не оставалось ни жалости, ни стыда, ни ощущения, что они лучше или хуже Клейтона. Он растоптал их самодовольную уверенность, и тем совершил, сам того не ведая, большую ошибку. Они мрачно смотрели, как он вразвалочку выходит через двери салуна на улицу, и в глазах их застыла неукротимая ненависть.
Клейтон возвращался на ранчо в непроглядной ночной темноте. Он очень устал, но улыбался, радуясь своей победе. Впервые в жизни он захотел выиграть — и выиграл. Радовался как мальчишка, и от этого острее воспринимал все вокруг, отчетливее слышал шум невидимых крон на ветру. Деньги, сложенные аккуратной пачкой, приятно грели грудь; от этого на душе было светло, радостно — он редко испытывал такое. Уже подъезжая к ранчо, он услышал, как где-то в темноте заржала лошадь. Он насторожился и остановил коня.