— О чем ты говоришь? — сказал он беспокойно.
— Я говорю, что хочу, чтобы ты был мой, только мой. И чтобы я была у тебя одна.
— А Гэвин?..
— Гэвин?! — Она тихонько вскрикнула. — Ты так его боишься! Я уеду с тобой, уеду из этой долины туда, где Гэвин нас никогда не найдет. Я брошу все, что у меня есть, ради тебя, совсем не думая о последствиях — ты понимаешь? Я брошу все! Но ты, что ты бросишь?
— Ты не знаешь, что я уже бросил, придя с тобой сюда.
— Твое драгоценное самоуважение! У меня его сейчас совсем нет, но мне все равно — у меня есть любовь, настоящая любовь. Это… это святое.
— Но из этого ничего не выйдет.
— Ничего? Да ты мужчина или нет? Настоящий мужчина хочет иметь собственную женщину, хочет заботиться о ней. Он не станет прятаться от нее, увиливать, он не позволит ей жить с другим!
— Но Гэвин мой отец, — вяло возразил он.
— И все же ты его ненавидишь!
— Не-е-ет, — протянул он. — Нет, это не так. Но жить с ним вместе я не могу. Я собираюсь уехать, Лорел.
— Тогда возьми меня с собой!
Он в отчаянии тряхнул головой:
— Подожди, мне нужно время подумать.
— Время подумать?! Да я презираю тебя за это! А долго ли ты думал, чтобы привести меня сюда, в эту Богом забытую лачугу?!
— Долго думал, долго. Ты не знаешь, Лорел, как долго я думал. И лишь когда я не мог больше сдерживаться, когда уже ничего другого не оставалось, лишь тогда я привел тебя.
Он крепко держал ее за руки, и глаза его на мгновение вспыхнули гневом. Но гнев тут же угас, когда он понял, что она получает от этого удовольствие. Он угрюмо уставился в темноту. Из-за тучи выглянула луна, бледным светом осветила лес; ему на лицо упала тень.
— Тихо, ты что-нибудь слышишь?
Она прислушалась, но услышала лишь его тяжелое дыхание.
— Скажи, ты знаешь, что я действительно люблю тебя? Ты веришь в это, Клей?
— Думаю, что да.
— Когда будешь решать, что делать, ты должен знать об этом…
На северном склоне, примерно за милю от хижины, вспыхнул огонек. Кто-то разжег костер. Рука Клейтона сжала ей плечо.
— Одевайся, — велел он тихо.
Она дрожала: холодная и отсыревшая одежда неприятно студила разгоряченное тело. Он тоже одевался, положив револьвер на подоконник выбитого окна, и вглядывался в темноту.
— Лорел, до долины поедем вместе. Потом ты поедешь вперед, а я за тобою следом.
— Ты думаешь о том, что я просила? Чтобы забрать меня с собой?
— Да, думаю. И ни о чем другом думать не могу. Но сейчас нам надо ехать.
— Это ты придумал приехать сюда, — напомнила она ему. — Ты сказал, что…
— Неважно, — оборвал он ее. — Я знаю. Я хотел тебя. Я не мог больше терпеть.