— Наверное, это хорошо, — сказал Родин.
— Было время, — сказал Киот, — когда мы верили, что закон Императора — это закон Бога. Первый слуга Бога так сказал. Мой дед Ньяр умер, потому что это была правда. Или потому, что думал, что это правда. Он верил, что умирает за добро. Если бы мы не пришли сюда, мы бы, наверное, тоже верили.
— А сейчас, если все удастся, мы в лучшем случае получим хорошего Правителя вместо плохого, — сказал Таркан-Дар. — Но мы не сможем верить, что он от Бога. Люди в Маробе будут приветствовать его, как Божьего посланника, а мы будем знать, что это совсем не так. Мы стали другими.
— Если бы все осталось по-старому, — сказал Родин, — ты мог бы стать Хлебным Князем Мароба.
— Мог бы, — сказал он. — Я об этом уже думал, Родин, — и отвернулся лицом в подушку.
Вдруг паланкин остановился, его тряхнуло, послышался топот и звон оружия. По-видимому, их поставили на землю, потом снова подняли и понесли куда-то вверх, наверное, по лестнице, потому что трясли так, что они попадали друг на друга. Наконец, паланкин поставили на ровное место и сказали им выйти.
Они увидели длинный сводчатый зал с расписными стенами. По стенам скакали на гнедых конях краснолицые черноглазые всадники выше человеческого роста, бежали огромные зайцы в высокой, словно лес зеленых сабель, траве. Между картинами неподвижно застыли тяжелые складки занавесок. Они переглянулись и зашептались. Родин достал из пояса костяной гребень, расчесал бороду, потом передал гребень остальным. Халла, дергая спутанные пряди, подумала, что у нее в волосах, наверное, еще осталась известка.
Вошел отец Иоанн и объявил, что настал их черед. Напомнил, что надо упасть лицом вниз и ползти вперед на коленях.
— Дай мне свой плащ, — сказал он Родину. — Без него будет легче.
И они отдали ему маробские плащи, расшитые по углам кожей, сукном другого цвета и раковинами. Но когда он протянул руку к Халле, она сказала — «Нет!» и отступила на шаг, а он настаивать не посмел, ибо умел угадывать, когда в других появляется сила, которой у него самого нет.
— Идемте, — сказал он.
Они вошли в занавески, сделали несколько шагов вверх по наклонному полу почти в полной темноте, потом оказались на свету. Снаружи было жаркое безоблачное утро, а здесь за спущенными занавесками были зажжены свечи, и в их свете всеми красками переливались, отблескивали, сияли и горели невозможно красивые камни, чистая лазурь, малахитовая зелень, порфир с алыми прожилками, и всюду золото, золото в любых формах — высокие золотые подсвечники, золотые дверные ручки, качающиеся светильники и висячие лампады, фонтанчики… «Настоящая пещера Главного Дракона», — подумала Халла.