Бедняга беспомощно развёл руками.
— Хорошо, я кончу работу и сейчас приеду.
— О, как мне вас благодарить! Быть может, хоть вы сумеете её уговорить! Ради всего святого!
Он встретил меня в коридоре, бледный и испуганный.
— Ради Бога, подождите одну минуту! Эта сумасшедшая выдумала новую забаву. Она нарисовала на двери круг и стреляет в цель из пистолета. Ей, видите ли, хочется стрелять, как Вильгельм Телль. А я из-за этого должен успевать войти в дверь между моментом, когда она целит, и моментом, когда она выстрелит.
— Д-да, при таких условиях довольно неудобно входить.
— Но постойте, я ей сейчас скажу, что это вы! Ради вас, быть может, она сделает исключение и прекратит на несколько минут свои дьявольские забавы!
Он подошёл к двери и постучал.
За дверью грянул выстрел.
Он отскочил.
— Чёрт знает, тут заплатишь за концерты жизнью. Синьора Андалузи, это г. X, критик, которого вы всегда читаете? Ради Бога, прекратите вашу дьявольскую баталию, хоть для того, чтобы он мог войти и засвидетельствовать вам своё почтение!
— А! это г. X! Я рада его видеть! Пусть войдёт!
Она стояла посреди комнаты, в трико телесного цвета, как гимнастка, с пистолетом в руках.
Комната была полна пороховым дымом, за перегородкой ревел леопард. С потолка спускалась трапеция.
— А, m-r X! Я рада вас видеть! А я немножко стреляла! Не правда ли, я недурно попадаю в цель?
В середине кружка застряло несколько пуль.
— Да, но ваш импресарио говорит, что вы собираетесь сделаться ещё и воздухоплавательницей!
— А, m-r Ракош уж успел пожаловаться! Да, да, я лечу.
— Держась зубами за трапецию! Великая и знаменитая концертная певица…
— Мне надоело быть знаменитой певицей, я хочу быть знаменитой гимнасткой. Знаменитых певиц много, — Леона Дар — одна! Это меня бесит! Я не хочу, чтоб она была самой мужественной из женщин. Я лечу точно так же. К тому же это вовсе не так трудно. Я уж научилась висеть по десяти минут, держась зубами за трапецию. Не всё ли равно висеть в комнате или на воздухе. Хотите, я покажу вам, как это делается. Ракош, стул!
— Ради Бога, синьорина! Я враг сильных ощущений!
— Если вы боитесь смотреть, — не нужно! А жаль! Вы убедились бы, что Эмма Андалузи такая же великолепная гимнастка, как и певица!
— Поговорим лучше о вашем концерте.
— Я не пою.
— Господи, полный сбор! — взвыл в углу m-r Ракош.
— Мне нет до этого дела. Я не пою, потому что у меня есть дела поважнее: я собираюсь лететь, наконец, мой леопард становится всё более и более свирепым. Кроме того, мне нужно стрелять.
— Синьорина! Но ради вашего несчастного импресарио, ради публики, которая так жаждет слышать знаменитую Эмму Андалузи…