— Ах, Шери, детка… Ты иногда бываешь такой наивной. Шантажисты никогда не ограничиваются тем, что им дали. Они приходят во второй раз, а потом в третий. И так до тех пор, пока не вытянут все деньги из своей жертвы.
Тоже мне, жертва, хмыкнула про себя Шерилин.
— Заплати ему сверху, но потребуй негативы, — предложила она. — Если это приезжий аферист, как ты говоришь, ему нет резона оставаться в городе и тянуть из тебя деньги. Я думаю, он делает это не в первый раз, а если ты все-таки решишь заявить в полицию, ему же будет хуже. Уверена, он согласится на твои условия и быстренько отсюда уберется.
— Ты думаешь? — оживился обнадеженный Донован.
— Конечно. Таким людям не нужны проблемы с полицией. В его же интересах взять деньги и убраться из города. Я подозреваю, что мы не первые и не последние, из кого он выманивает деньги. Непонятно только, почему он взялся именно за нас.
— Ни для кого в городе не секрет, кто я такой. Ему не составило бы труда узнать эту информацию. — К Доновану вернулось прежнее самообладание, а с ним и привычное амплуа донжуана. Несостоявшийся любовник воскресал у Шери прямо на глазах. — А что будет с нами? — немного помолчав, поинтересовался он.
— С нами… — произнесла Шерилин голосом, полным томной грусти. — Увы, все наши мечты, Дон, разбила суровая реальность. — Если бы она могла сейчас позволить себе засмеяться, то от души посмеялась бы. И не только над Донованом Хейзи, но и над самой собой…
— Какая немыслимая подлость! — воскликнула Люсинда, театрально прижав к своей чрезмерно пышной груди полные дебелые руки. — Как можно зарабатывать деньги на такой… такой гнусности?! А ведь это были всего лишь невинные поцелуи! Дэниел, ты бы видел этого типа! Самый настоящий мерзкий, отвратительный, грязный, гнусный шантажист!
Дэниел Гэнт угрюмо качал головой и терпеливо ждал, когда Люсинда исчерпает поток эпитетов, адресованных гнусному типу, отъявленному проходимцу и шантажисту.
Люсинда, вообразившая себя известной героиней Гюстава Флобера, больше всего сейчас напоминала второстепенный персонаж из какого-нибудь плохонького водевиля. Вся трагичность ситуации заключалась в том, что Люсинда выглядела ужасно комично, но совершенно не понимала этого. Увы, рядом с Люсиндой не было человека, который дал бы ей пару уроков актерского мастерства. Этого не мог сделать даже сам Дэниел, который и раньше подозревал, что главная проблема Люсинды вовсе не лишний вес и внешность, далекая от идеала, а абсолютное неумение найти в этой жизни хоть какие-то радости, кроме просмотра дурацких мыльных опер и отождествления себя с их героинями.