Изгнание беса (Столяров) - страница 50

– Не надо меня пугать,- спокойно сказал Клейст.

– Конечно пророк. А я думал, вас всех перебили.

– Как видишь …

– Я умру?

– Да. Тебя расстреляют,

– Кто?

– Они.

– Когда?

– Скоро.

– А он?- Водак показал на меня. Я замер.

– Будет жить,- Клейст посмотрел с ненавистью.

Водак выпрямился.

– Я этому не верю.

– Сколько угодно,- вяло сказал Клейст. Затрещали рамы на первом этаже. Солдаты проникли в здание.

– К черному входу!- скомандовал Водак.

Клейст раскачивался.

– Ну!

– А мне здесь нравится,- сказал Клейст.- Я. пожалуй, останусь. Я ведь тоже умру – скоро . . .

– Вольдемар,- умоляюще сказал я, прислушиваясь к тяжелому топоту снизу.- Вольдемар, а вдруг ты ошибся .. .

Водак, скрутив жгутом разорванный халат, положил его – один конец в спиртовую лужу, другой в коридор. Присел.

– Ничего, он сейчас пойдет, он сейчас побежит отсюда.

Щелкнул зажигалкой, стал медленно, чтобы видел побледневший Клейст, опускать желтый, трепещущий язычок огня.

О вторжении не могло быть и речи. Вне Заповедника руканы были совершенно беспомощны. Как слепые котята. Как новорожденные ночью в глухом лесу. Вероятно, они и были новорожденными. Во всяком случае, первое время. Вылупившись и содрав с себя липкий, студенистый кокон с шевелящимися пальцами ворсинок, они, как сомнамбулы, шли через сельву – неделю, две недели, месяц – пока не погибали от истощения. Путь их был усеян мертвыми попугаями. Биополе руканов привлекало птиц. Почему-то именно птиц. Позже выяснилось, что поле интенсифицирует некоторые биохимические реакции, и птицы, с их ускоренным обменом веществ, просто сгорают в нем. Такого рукана подобрала экспедиция Борхварта, посланная Бразильской Академией для изучения фауны малоисследованного района верхних притоков Гуапоре. Возможно, экспедиция имела и другие цели: зоологическое оснащение ее было довольно скудным, зато в тщательно упакованных тюках находились компактные, залитые в скорлупу вибропласта мощные передатчики, способные поддерживать устойчивую связь любым известным способом – звуковым, лазерным, радио – и так далее. От верховий Гуапоре до Зоны Информации по прямой было не более полутора сотен километров, и Оракул в то время не был окружен сплошным международным сектором. Найденный рукан уже не мог идти – лежал на поляне, засыпанный яркими, безжизненными тушками. Будто ворох цветных лоскутков. Был еще жив – ворочал распухшим от муравьиных укусов синим языком, бормотал несвязные обрывки фраз. Совершенно бессмысленные, как утверждал Борхварт на допросе. Правда, он не повторил ни одной из них, ссылаясь на потерю памяти, вызванную потрясением, Потрясение было. Обнаружив рукана, Борхварт первым делом отослал назад всех носильщиков, якобы за помощью – поступок абсолютно дикий, если не помнить о передатчиках – и остался вдвоем со своим помощником, неким Маццони, греком итальянского происхождения, действительную личность которого так и не удалось установить. Носильщики ушли и вернулись через трое суток, приведя местного врача. Борхварт к тому времени намертво потерял сознание и выглядел так, словно его С ног до головы ободрали рашпилем. Вероятно, к концу он полностью включился в биополе и плясал безостановочно, насколько хватало сил, а потом упал и бился о землю в такт несущей частоте энцефалоритма. Приведенный в чувство, он сказал только одно:- Его съел рукан,- и опять впал в беспамятство. Рукан лежал неподалеку – мертвый и высохший, как мумия. Вызванные эксперты обнаружили на траве вмятины от шасси и мельчайшие брызги машинного масла. Маццони исчез бесследно. Борхварта не без труда поставили на ноги в военном госпитале столицы, но он упорно молчал, несмотря на непрерывные двенадцатичасовые допросы. Он пробыл наедине с руканом около восьмидесяти часов – больше, чем любой другой . человек. Ходили слухи о каком-то «Завещании Небес», записанной на микромаге и содержащем обращение к Земле некоего Галактического Содружества. Скорее всего, только слухи. Кассета пропала. Если существовала вообще. Борхварта освободили за недостатком улик, и в тот же день он был застрелен неизвестным в аэропорту Рио-де-Жанейро, когда ожидал рейса на Париж.