– А нужно?
– Нет, абсолютно, просто интересно, – покачала она головой.
Принесли солянку в глиняных глубоких мисках, наваристую, густую, выглядящую очень соблазнительно. Я указала глазами на водку, она кивнула, затем сказала:
– Я вот так делаю обычно, смотри.
Плеснула на дно стакана водки грамм тридцать, остальное долила морсом, до самого верха. Пригубила немного, сказала:
– Водки и не чувствуется почти. А то так, в чистом виде, ее ненавижу, даже от запаха трясет.
– Я тоже к ней так, не с большой любовью, – сказал я. – Пиво куда духовно ближе.
– Здесь пиво хорошее, закажи, – предложила она.
– Неа, сейчас не хочется, я как ты, – покачал я головой, после чего повторил ее манипуляции.
Результат оказался предсказуемым, ни вкус, ни запах алкоголя почти не ощущались. То что и надо сейчас, пожалуй. А вот солянка и вправду оказалась хороша, не только с виду. Даром что горячая, у нас даже беседа прервалась на какое-то время.
Дальше, что называется, «просто болтали». Вспоминали что-то из прошлой жизни, Настя рассказывала про город, что где есть и как здесь жить. Спросила даже:
– Ты в общаге сейчас?
– Ага, – кивнул я. – Пока туда определили.
– А в курсе, что можно и комнату себе добыть, это не сложно? Просто уже платная будет, зато почти свобода. Хоть и большая коммуналка, в основном, здесь по-другому не строили. Есть пара домов с нормальными квартирами, где городская администрация живет, а остальное так, система коридорная.
– А перестроить?
– Пытается кто-то, но под это ни ресурсов, ни сил, и Администрация помогать не рвется, им особо не надо. Но все же комната не общага, все лучше. Вас сколько в комнате?
– Трехместная, но нас двое, как раз Федька со мной.
– А мы с Леной квартирку делим, хоть и странную – санузел свой, а кухня в коридоре, общая уже. Но вроде почти нормально живем.
– Хочется обратно? – спросил я ее.
– Не знаю, – пожала она плечами. – Честно, не знаю. Здесь жить с одной стороны тяжко, с другой вроде интересно. И… про возраст ты в курсе?
– Что не стареем?
– Именно, – сказала она и снова отпила из стакана. – Это все же здорово, согласись. Так мне сколько было отпущено? Семьдесят? Восемьдесят? А здесь?
– А сколько здесь?
– Ну… тот же Милославский полагает, что мне одной молодости здесь лет сто отпущено. Мне вот тридцать сейчас. Через сто лет станет сорок, что тоже не так чтобы старость. Сто против десяти. Правда, тут другое пугает – все эти сто в грязи, холоде, постоянной опасности, и Тьма наступает.
– Да, Милославский говорил, – подтвердил я.
– Так проживу, молодая и красивая, и такой же молодой буду потом скрываться от всяких хмырей с мартыхаями, которых расплодится великое множество по всей земле? – вздохнув, продолжила она. – Как оно тогда будет? Пока стараюсь просто не думать. Все равно отсюда обратного хода нет, а быть молодой долго-долго тоже неплохо.