– Готов впитывать мудрость? – спросила Настя. – Этот пока пустой, пилота на нем нет, так что…
– А ты говорила, что пилотов четыре? – удивился я.
– Было четыре, теперь три, – сказала она. – Пилот Вася Беляков спалился на краже бензина, вследствие чего уволен мной с позором. Место вакантно.
– Во как, – с уважением сказал я. – А теперь сама подумай, оно мне надо? Дома поругаемся, а ты меня уволишь. Не, так дело не пойдет.
При этом я сложил руки крест на крест в жесте абсолютного отрицания всего на свете.
– Может и не уволю, откуда я знаю? – удивилась она моему заявлению. – Там видно будет, тут уже как настроение будет. В любом случае, очень прошу – научись.
– Да че? Я ниче… – пожал я плечами. – Учи.
– Очень хорошо, – кивнула она удовлетворенно. – Значит так: это самолет По-2, биплан нормального типа с тянущим воздушным винтом, оснащенный мотором М-11. Мотор пятицилиндровый, звездообразного типа, с воздушным охлаждением, с номинальной мощностью сто лошадиных сил и максимальной в сто десять. По своему типу самолет относится к вспомогательным, а именно этот является учебным, потому что оснащен дублированными органами управления. На нем ты впервые и полетишь, когда дорастешь.
У Насти был большой эмалированный будильник, который она издевательски именовала «приданым» и который привезла с собой со старой квартиры. Этот самый будильник меня и поднял, с такой отчаянной силой замолотив молоточком по чашкам звонков, что я спросонья и с перепугу чуть в него не выстрелил, а потом еле удержался от того, чтобы не метнуть подушку.
– Ты первый в ванную, – сразу сказала она. – А я пока завтрак приготовлю.
– За завтрак – что угодно, – сказал я, обрадованный. – А то у меня с тобой истощение сил будет.
– Пока вроде не ощущается, – сказала она, натянула халатик и направилась на кухню.
– Ощутится – поздно будет, – ответил я резонно, после чего направился бриться, овладевать искусством владения опасной бритвой.
Последние пару дней я даже умудрялся уже и не резаться при бритье, что делало мне честь как человеку, способному учиться на собственных ошибках. До этого ошибки проявляли себя явно, в виде порезов, бросающихся в глаза.
Завтрак состоял из яичницы с беконом и чаю с печеньем, так что впервые с тех пор, как попал в этот самый Отстойник, ощутил себя с утра сытым. Оделся, подвесил на бок кобуру уже с ТТ, который, к стыду своему, удосужился вычистить только вчера, а наган, подумав, положил на шкаф – и в глаза не бросается, и схватить удобно, случись чего. Пусть теперь дома живет, вроде как для обороны жилища.