Пуллинджер вытащил пачку сигарет и предложил закурить.
— Спасибо, — ответил Роджер и взял сигарету.
Пуллинджер подошел к двери:
— Я сообщу, когда приеду к вам, но это будет не раньше чем через час. Ну, пока. — Он вышел.
Роджер затянулся сигаретой, подошел к окну и посмотрел вниз на море пляшущих огней, послушал звуки уличного движения — можно было различить даже шаги. Открыв чемодан, он вынул чистую рубашку и бритву. В ванной комнате было все необходимое, включая кран с надписью: «Ледяная вода», — она действительно была ледяная. Он уже наполовину выбрился, когда его одолела зевота.
Во время полета он почти не спал, так же как ив предыдущую ночь. Может быть, лучше было самому побродить по улицам и пораньше лечь спать. Но разочаровывать Пуллинджера он не мог. Эд хочет показать ему Нью-Йорк, который очень любит. А почему бы и нет? Роджер опять зевнул, заканчивая бриться. У него в запасе есть еще полчаса, и если подремать десять минут в удобном кресле, то это никому не повредит. Было так приятно закрыть глаза. Он заснул.
Час спустя он продолжал спать, когда открылась дверь и вошли два человека. Один — плотный, с качающейся походкой, в широкополой шляпе, с дымящейся сигарой и мрачным лицом. Другой — широкоплечий, наоборот, улыбался во весь рот. Он подошел к Роджеру, посмотрел и тихо произнес:
— Когда он проснется, его хватит удар.
— А кто сказал, что он проснется?
— Куда ты намерен его отвезти?
— Кто-то забыл тебя предупредить, чтобы ты не задавал вопросов.
— А кто этот парень? — спросил плотный, но ответа он и не ждал. Он посмотрел на этикетку Британской авиационной компании, прикрепленную к чемодану: — Англичанин, да? Можно сказать, что он иностранец.
Он подошел сзади к креслу Роджера, тот не шевельнулся.
— Боже мой, посмотри на его затылок.
— Я слышал об этом, — сказал другой. — Найди его пальто и надень на него.
Это не заняло много времени.
Налив в стакан виски, он плеснул немного Роджеру в лицо, затем на пальто и рубашку, растрепал ему волосы, сдвинул набок галстук и расстегнул воротничок.
Широкоплечий поставил Роджера на ноги, закинул его руку себе за шею и потащил к двери. Они подошли к лифту, ноги Роджера волочились по ковру, но лифтер не моргнул.
Никто в холле не обратил на них внимания. Только одна женщина посмотрела и отвернулась с отвращением. Когда они вышли из отеля, который по сравнению с большинством магазинов и зданий был слабо освещен, подкатил черный потрепанный «додж», куда затолкали Роджера. Голова у него запрокинулась, и он завалился в угол. Плотный сел рядом с ним. Широкоплечий остался. Шофер, не проронивший ни слова, влился в уличный поток.