Виктория чувствовала неприязнь, которую эти двое уже открыто выказывали друг к другу, и порой она довольно сильно раздражалась то на баронессу, то на Альберта.
Но Рождество — счастливое время, оно обошлось без ссор и обид, а от предновогоднего бала она вообще получила огромное удовольствие: в полночь, когда начали бить часы, музыка смолкла, а после двенадцатого удара фанфары возвестили о наступлении Нового года.
Она стояла в этот миг с Альбертом, который крепко сжимал ее руку. Она видела слезы у него на глазах и понимала, что он невольно вспоминает о таких же праздниках в Германии.
В ту ночь она сказала ему, что понимает его чувства и знает, что он часто обращается мыслями к родине, которую покинул ради нее.
— Не думайте, что я этого не ценю, мой дорогой Альберт, — сказала она. — Ведь если разобраться, вы для меня дороже всего на свете… дороже даже наших славных малышей.
«Неужели даже дороже Лецен?» — спросил он себя, хотя в общем-то был глубоко тронут ее словами.
Барон Штокмар наблюдал за отношениями Виктории и Альберта с неослабным вниманием. Его целью было увидеть Альберта в роли главного наставника и советника королевы. По этой причине он и находился в Англии: в Кобурге у него были жена и родня, с которыми он проводил всего два-три месяца в году; но он уже давно пришел к заключению, что его истинное призвание — медицина, и не семейная жизнь, а политика. Он обнаружил эту свою склонность, когда сблизился с Леопольдом, а теперь хотел развить интерес к государственным делам и у Альберта, с тем, чтобы иметь в дальнейшем возможность влиять через него на состояние дел в Европе. И он, безусловно, не собирался безучастно наблюдать, как Альберта оттирает в сторону женщина, которая благодаря тому, что много лет служила гувернанткой королевы, сумела проникнуть в королевское сердце.
Штокмар пользовался доверием не только Альберта, но и королевы. Она привыкла к нему еще с тех пор, когда дядя Леопольд жил в Англии; он стал нравиться ей чуть ли не по настоянию Леопольда, а в те дни она безоговорочно повиновалась ему. Положение Штокмара при дворе было довольно необычным: он мог не соблюдать дворцовый этикет, мог неожиданно оставить собравшихся, не спрашивая на то позволения королевы; мог даже уложить вдруг вещи и уехать в Кобург. Это эксцентричное и совершенно независимое поведение способствовало его престижу, и даже королева не пожелала бы обидеть его.
И вот Штокмар сказал Альберту, что баронесса должна наконец покинуть двор, и его, Альберта, задача — довести это неприятное дело до конца.