Рождение болезненного ребенка расстроило королеву, и на этой почве у них с Альбертом частенько происходили шумные ссоры. Альберт не терял терпения и спокойно объяснял, в чем она не права; он называл ее своим «дорогим дитятей», подразумевая под этим ее капризность.
Впрочем, не давали ему покоя и выходки Берти, доводившие его порой чуть ли не до бешенства, и болезни Леопольда, и политика: назревал конфликт между Россией и Турцией; мистер Гладстон замучил всех в палате общин своими выступлениями, а лорд Абердин, обнаружив, что не в состоянии выдерживать бушевавших вокруг страстей, собирался подать в отставку.
А королеву больше всего беспокоило здоровье Альберта. У него часто наступали периоды депрессии, он готов был легко поверить в худшее, переживал из-за положения в России и Турции; его постоянно мучили приступы своего рода нервной лихорадки, с которой сэр Джеймс Кларк оказался не в состоянии справиться, к тому же он легко простужался.
Как она скучала по летним дням в Осборне и долгому осеннему отпуску в Балморале! Только в этих дорогих сердцу местах она бывала по-настоящему спокойна, а теперь, когда они купили Балморал, снесли стоявший там небольшой домик и Альберт спроектировал замок, ей еще больше хотелось поехать туда. В Балморале все было по-новому. Альберт его очень любил — в конце концов, замок был его созданием, подтверждавшим, что у него настоящий архитектурный дар. В Осборне она тоже была счастлива, но на севере, в Балморале, их право на уединенность уважали больше: если кто из горцев деревни и встречал их на дороге, то делал вид, что не заметил их. К тому же и в Осборне, и в Балморале у них добрые верные слуги и помощники, незаменимые, когда Альберту приходилось выезжать на охоту вместе со старшими мальчиками, за которыми нужен был глаз да глаз. Что бы мы делали без таких людей, как Джон Грант или Джон Браун, часто говорила она принцу.
Да, ей очень хотелось, чтобы скорей наступило лето.
Королева была в отчаянии. То, чего она так страшилась, должно было вот-вот произойти. Война! Королева истово верила, что страна ни в коем случае не должна влезать в войну, и единственным человеком, пытавшимся втянуть Англию в это несчастное состояние, казалось ей, был Пальмерстон.
Взоры всех людей в Европе были устремлены на него, человека сильного, не боявшегося ни выразить свои взгляды, ни обидеть королеву и ее мужа, а то и уйти с поста, если возникнет такая необходимость. Многие были убеждены, что именно Пальмерстон — тот человек, которому можно доверить Англию.
Не успел сэр Джон Рассел настоять на его отставке, как возликовали враги Англии, и Николай, российский император, стал грозить аннексией Турции. Лорд Малмсбери, новый министр иностранных дел, почти не имел опыта в международных делах и был настроен почти во всем соглашаться с королевой и Альбертом; Абердин придерживался политики — мир любой ценой. Только Пальмерстон, на стороне которого было общественное мнение, видел, что предотвратить войну можно единственным способом — заняв твердую позицию. Если Англия отступит перед Россией, чего, как страстно уверял Пальмерстон, она не может сделать без громадного ущерба как для собственных престижа и статуса, так и для коммерческих интересов, Россия захватит Турцию и будет господствовать не только на Черном, но и на Средиземном море.