— Я говорил, что пение птиц вернет вас обратно.
Он улыбнулся, белоснежные зубы сверкнули в темноте комнаты.
— Мадонна Беатриче, вы должны кое-что рассказать нам, — раздался холодный и неприятный голос.
Астролог Лодовико мессир Амброджо выступил из тени. Беатриче его не жаловала. Мессир Амброджо был тощ, как и ее отец, но худоба астролога заставляла гадать, не набита ли его утроба червями, которые поглощают все, что он проглатывает. Беатриче никогда не понимала, почему Лодовико доверяет этому человеку.
— Отойдите, сударь, вы загородили мне солнце.
Беатриче сказала именно то, что хотела сказать. Наверное, от падения с лошади и удара о землю в голове у нее все перемешалось. От сознания своей дерзости Беатриче чуть не прыснула от смеха. За спиной астролога Лодовико с Галеаззом ухмыльнулись.
— Смотри-ка, кто здесь, — сказал Лодовико.
Просунув руку ей под шею, он помог Беатриче сесть. В комнату с дьявольским хохотом влетела Матильда и сделала стойку на руках. Карлица никогда не носила белья. Матильда поболтала ногами в воздухе, бесстыдно показывая свою волосатую промежность, затем радостно вскочила на ноги.
Беатриче слабо похлопала любимой карлице.
— Ты выздоровела, герцогиня, верно?
У Матильды на лице была написана та же озабоченность, какую чуть раньше Беатриче прочла в глазах Лодовико. Они оба вглядывались в Беатриче с таким напряжением, словно искали вшей в волосах у ребенка.
— Да, Матильда, я здорова. Ты можешь идти. Скажи дворецкому, что я велю ему выдать тебе бутылку красного вина из погреба. Лучшего вина, которое мы недавно получили из Остерии.
Демонстрируя свою радость, Матильда выкатилась из комнаты кувырком, показывая господам голый зад и кудахтая, как курица.
Галеазз поставил клетку на столик, опустился на колени у постели Беатриче и взял ее руку в свою.
— Вы самая храбрая женщина на свете. Вы были великолепны. Мы сделаем из этого волка чучело. Прекрасный трофей!
— А Драго?
— Повреждения неглубокие, — отвечал Лодовико. — Дикому зверю не одолеть такого коня. Сейчас он в конюшне, а его раны смазали целебной мазью.
— Я приготовил для ее милости сонный порошок, — провозгласил мессир Амброджо.
— Нет, теперь, когда я проснулась, я собираюсь бодрствовать так долго, как смогу, — сказала Беатриче.
— Но ее милости нужен отдых…
Беатриче перебила астролога:
— Господа, если вы не возражаете, я хотела бы остаться наедине с мужем.
Галеазз несколько раз поцеловал руку Беатриче, прижимая ее к лицу. Ни сказав больше ни слова, он улыбнулся и вышел вон. Астролог остался на месте. Оглох он, что ли? Или голос Беатриче стал таким слабым и неразборчивым? Она вежливо подождала еще несколько секунд, затем спросила: