Грег заказал отбивные с кровью. Хищник. Просто, незамысловато, недвусмысленно связано с убийством. Выбор волка. Кэтрин вспомнила свои сны и заерзала на стуле.
— А откуда знаешь, что там именно так? — вернулся он к разговору, прерванному официантом. — Я имею в виду Швейцарию.
— Просто чувствую. По атмосфере, наверное. А ты много путешествовал?
— Не очень. Не так много, как мне хотелось бы. Я видел гораздо меньше того, что хотел бы увидеть в этой жизни.
Кэтрин кивнула:
— Понимаю. Я недавно поняла, что жизнь пройдет, и скорее рано, чем поздно, и что мое время очень и очень конечно. И что я столько всего не успею…
— Ты еще очень молода, поверь мне.
— Брось, ты заговорил, как умудренный опытом старец.
— Старец не старец, а опыта у меня достаточно.
— Ты не намного старше меня.
— Мое воспитание не позволит мне спросить, сколько тебе лет, но сегодня, увидев Тома, я очень удивился.
— Чему?
— Что ты родила в шестнадцать.
— А я вообще не рожала, — ответила Кэтрин без улыбки.
Повисла пауза. Грег сдвинул брови. Кэтрин могла видеть по его лицу, с какой скоростью несся у него в голове поток мыслей, и скорость эта впечатляла.
— Приемный? — спросил он в конце концов.
Она кивнула. Она не совсем понимала, зачем рассказала ему, но… Наверное, потому, что захотелось. Она давно ни с кем не разговаривала по душам. Кэтрин поняла, что больше не хочет сдерживаться, не хочет запирать собственную душу в себе на ключ, не хочет быть рекой подо льдом, хочет быть живой, и открытой, и резкой, и веселой, и злой — всякой, чтобы при этом оставаться собой…
— Прости, я не хотел причинить тебе боль, — медленно проговорил Грег.
— А ты ни в чем не виноват, и вообще я не об этом.
В глазах у Кэтрин стояли слезы, слезы боли, радости, освобождения, гнева… Слезы всех ярких чувств, которые когда-то она не выплакала. Она весело, дерзко тряхнула головой — необычный для нее жест, но такой… настоящий.
— Ты совсем другая.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты совсем не похожа на ту женщину, которой кажешься с первого взгляда.
— А какой я кажусь с первого взгляда?
— Сдержанной, строгой, замкнутой, спокойной и холодной, как стальной стержень. И при этом ломкой, как тонкая льдинка. Но это все — неживые предметы, я не хочу даже сравнивать тебя настоящую с ними.
— Сравни с чем-нибудь еще, — предложила Кэтрин с улыбкой.
Грег заметил, что, когда женщины кокетничают, они как будто поддевают мужчину острыми крючками, подкалывают, иногда весьма чувствительно. Или приглашают к чему-то «ну о-очень неприличному». А Кэтрин этой улыбкой тоже приглашала, но только… на праздник или на увеселительную прогулку.