На этот раз спрятаться от мира не удалось: в библиотеке сидел Эрик.
— Кто бы мог сомневаться? Если бы тебя кто-то искал, я бы его смело направила в библиотеку.
— А ты меня искала, Патриция?
— Вовсе нет.
— Тем не менее ты здесь… — Эрик без улыбки посмотрел на нее поверх страниц книги в темном переплете, которую держал в руках. Он сидел в кресле за столом. Здесь стояли еще два кресла и небольшой диван — гарнитур, отделанный кожей цвета черного кофе. Патриция вдруг почувствовала себя гостьей, которой не предложили сесть. Это не прибавило ей мягкости.
— Я искала покоя. Видимо, не судьба.
— А чем покой лучше приятного человеческого общества?
— Философский вопрос, особенно если принять во внимание, что «приятная компания» — понятие относительное и весьма субъективное.
— Ты права. Кстати, я нечасто встречаю женщин, которые разговаривают, как на защите магистерской диссертации.
— Если ты хотел меня уязвить, то не трать зарядов зря. У меня прочная броня и тяжелая артиллерия за спиной.
— Я заметил, — серьезно ответил Эрик.
Патриция посчитала тему исчерпанной.
— Ладно, я поищу покоя в другом месте.
— А может, повезет и найдется приятная компания, — улыбнулся Эрик. — Снег идет.
Патриция взглянула в окно. В сиреневых сумерках и вправду порхали белые пушистые хлопья.
— Как ты узнал? Ты же сидишь спиной к окну, — поразилась Патриция.
— Чувствую. — Эрик пожал плечами. — И… свет становится такой… особенный.
— Романтик, — сказала Патриция таким тоном, каким говорят «придурок».
— В твоих устах звучит, как обвинение, — рассмеялся Эрик. — Не хочешь прогуляться?
— Нет.
— Жаль. А я, пожалуй, пойду пройдусь.
Патриция подумала, что не гуляла — не ходила просто по улице без дела и без конкретной цели — уже, наверное, целую тысячу лет. И сразу после этого подумала, что правильно делала: бессмысленное занятие для людей, которым нечем занять свое время.
— Удачи. А я, пожалуй, останусь и почитаю.
Эрик улыбнулся ей легкой, почти незаметной, как прикосновение крыла бабочки, улыбкой и вышел. Патриция подошла к столу. Ей стало любопытно, что же за книгу он держал в руках… надо же. Камю сорокового года издания. Раритет — для кого-то. Для нее — книга подросткового бунта.
— Вот чудак… — зачем-то сказала Патриция, взяла «Бунтующего человека» и устроилась с ногами на отцовском диване.
Ей пришли в голову сразу две нехорошие мысли. Во-первых, что она не брала в руки книгу почти что со времен колледжа. Потом все как-то было не до того. Во-вторых, Эрик ведь рос в Нью-Йорке. Почему он не отправился к матери? Она знала, что отец его давно оставил семью. Надо будет спросить у Алекса. Потихоньку.