— Пугает? — растерянно переспросила Леонора.
— Да, пугает! — Глаза Шерил омрачились болью. — Когда-то я не сомневалась в любви Сидни, а вот теперь и Сидди поверил в нее…
— Шерил, нельзя сравнивать любовь мужчины и женщины с любовью отца к ребенку.
— Я знаю, Леонора, знаю… Ах, ну как тебе объяснить? — Голос ее дрожал от отчаяния и безнадежности. — Несколько раз мне почти удавалось убедить себя, что я вновь заинтересовала Сидни, но с его стороны это было не более чем весьма ловкое притворство, чтобы половчее схватить и съесть вкусный пирожок.
— Рада, что ты говоришь «почти», — проворчала Леонора. — Потому что, несмотря на все свидетельства, говорящие против него, я просто шкурой чувствую, что Сидни Спенсер не больший бабник, чем… чем был мой Джон.
— О, если бы так!.. — безнадежно воскликнула Шерил. — Я понимаю, ты жалеешь, что кое-что объяснила мне… Но это, по крайней мере, расставило все по своим местам. — Она горестно покачала головой. — В тот день, когда Сидни узнал и признал Сидди, я насторожилась и уже не могла не думать о том, что последует дальше… Беда только, что я не вняла своим опасениям. Но, повторяю, я рада, что узнала от тебя кое-какие подробности…
— А я, моя дорогая, повторяю, что только сам Сидни может рассказать о себе всю правду. А все остальное — сплетни.
— Но то, что он не был женат, ведь не сплетня, — нетерпеливо возразила Шерил.
— Ну так что из этого следует?
— Я просто хочу разобраться что к чему и точно знать, чего ждать от будущего… Леонора, я чувствую, что Сидни еще до встречи со мной рассорился со своей возлюбленной. Не думаю, что с его стороны это был заурядный случай измены. Но когда он вернулся потом в Крайстчерчу… Ну, ты знаешь исход всего этого… Конечно, помирившись с ней, он начал испытывать вину передо мной. Я это прекрасно поняла…
Она не договорила, ибо все еще не могла посвятить Леонору в подробности тех жутких событий.
Ненависть и скорбь, мерцавшие в глазах Сидни той ночью, ничем не могли быть преодолены… И пусть чертовски неприятная ситуация, в которой он нашел Шерил, была ему на руку, освобождая от чувства вины, дело тут в другом. Шерил для него стала женщиной, в союзе с которой он разрушил свою единственную любовь. И все это — и застарелую вину, и ужас невозвратной потери — все это Шерил видела в его глазах.
— Но это не помешало ему признать и полюбить Сидди, — возразила Леонора.
Безнадежность одиночества с новой силой охватила душу Шерил. Леоноре она доверяла как никому и признавалась во многом, но не во всем, хотя бы ради сохранения собственной гордости.