— Да что я вообще могу?! Только молиться за тебя, — сказала Леонора, сворачивая на подъездную аллею, ведущую к ее дому. — Но я категорически отказываюсь разделять твои страхи… — Она заглушила мотор. — Дорогая, я понимаю, мое чутье не есть нечто абсолютно безошибочное, но что касается твоих отношений с Сидни — хоть в прошлом, хоть в настоящем — я знаю, что ты не права, что ты ужасно ошибаешься. Родная моя, неужели ты способна осудить пятилетнее создание, только что обретшее отца, на такую потерю? Ведь малыш полюбил Сидни и знает, что тот тоже любит его. Шерил, неужели ты на такое способна? Нет, не могу в это поверить!
— Если бы я знала, что в будущем это спасет моего мальчика от еще более страшного разочарования, то не задумываясь сделала бы это… Ведь я сыну всю жизнь посвятила, как же мне не думать о его будущем?
— Но ведь ты же не знаешь! — пылко возразила Леонора. — И, поступив так, никогда не узнаешь, справедливо ли было твое решение или ты причинила своему сыну ничем не оправданные страдания.
На следующий день, почти в двенадцать, Шерил проснулась от телефонного звонка. Она взглянула на часы и сонно побрела из тенистой прохлады патио в дом.
Насилу заснув после бессонной ночи, она с превеликим трудом заставила себя встать, сознание ее пребывало в неопределенном пространстве, где явь пересекалась с действительностью.
В дверях она столкнулась с Леонорой.
— Ты подойдешь к телефону?
— Да.
— Ну, детка, тогда я поехала! Лайза присмотрит за галереей, и мы с Сидди проведем вместе весь день. А ты выглядишь просто ужасно. Позавтракай и отправляйся опять на боковую. Последуй совету своего сына не вылезать сегодня из постели.
Шерил чувствовала, что хотя пара часов сна в спокойном уединении сада немного и освежила ее физически, но состояние духа ничуть не улучшила.
— Слушаю… — сонно пробормотала она, беря трубку.
— Шерил? — раздался голос, заставивший замереть ее сердце.
— Да, Сидни.
— Просто взять и уехать… Почему, Шерил?
В голосе его послышалось нечто такое, от чего Шерил запаниковала.
— Нет больше никакой необходимости торчать возле больницы, — удивляясь будничности своих слов, объяснила она. — Благодарю, что позволил мне пожить в твоем доме… — Еще не договорив до конца, Шерил осознала, как нелепо звучит последняя фраза.
— Уехать, не сказав ни слова…
Вдруг Шерил поняла, что ее испугало. В голосе Сидни не было абсолютно никакого выражения — ни интонаций, ни акцентов, только ровная и безжизненная цепочка слов, следовавших одно за другим. Болезненная дрожь охватила ее, сердце сжал необъяснимый страх. Было такое ощущение, будто Сидни обесточил все свои чувства и эмоции.