– Я в долгу перед тобой, Дарий, – шепчет она могильному камню и снова видит надпись: «Лучше бы тут лежали вы».
– Лучше бы тут лежала я.
Лукреция покидает кладбище.
Проклятые первоапрельские рыбки.
Она идет по Монмартру, поднимается по улице Сен-Венсан, которую любит за сохранившееся тут тихое сельское очарование давно ушедших времен. Ставни кирпичных домов стучат под порывами влажного ветра. У подножия собора Сакре-Кёр она усаживается на ступени длинной каменной лестницы и смотрит на расстилающуюся перед ней панораму столицы. Город предстает перед ней в дымном сиянии, мерцает белыми и красными огоньками фар.
Мгновенная вспышка в небе, далекий гром, и вдруг самая темная из туч начинает изливаться дождем. Люди вокруг – в основном это туристы – разбегаются в поисках убежища.
Лукреция, дрожа, втягивает голову в плечи, с трудом прикуривает и закрывает глаза. Темнеет. Промокшая, дрожащая, едва освещенная мягким светом фонаря, она остается на ступеньках Сакре-Кёр в одиночестве.
Жильбер приходит в больницу навестить соседа-японца, попавшего в ужасную автокатастрофу. Сосед лежит в палате, весь опутанный резиновыми трубками, закованный в гипс, и напоминает мумию. Он не может двигаться, из-под бинтов видны только его закрытые глаза. Жильбер молча стоит у постели и смотрит на соседа. Неожиданно тот широко открывает глаза, кричит: «Сакаро аота наками аниоба!» – и умирает.
В день похорон Жильбер подходит к вдове и матери покойного.
– Мои соболезнования…
Он обнимает обеих и говорит:
– За несколько мгновений до смерти он произнес: «Сакаро аота наками аниоба!» Что означают эти слова?
Мать падает в обморок, а вдова в ярости смотрит на Жильбера.
Жильбер настаивает:
– Так что же он сказал?
Вдова переводит:
– Ты стоишь на кислородной трубке, идиот!
Отрывок из скетча Дария Возняка «И последние станут первыми»
Появляется оранжевый краешек солнца. Оно поднимается над горизонтом и превращается в безупречный круг желтого цвета. Лукреция не спала всю ночь, сидела на улице под дождем, размышляла и курила до тех пор, пока не задремала.
Она кашляет.
Пора бросать курить, а то стану похожей на Тенардье или пожарного из «Олимпии». На стариков с морщинистой кожей и почерневшим сердцем.
Она давит каблуком окурок.
Уже девять утра, и она отправляется в городской морг. Там пахнет формалином и разлагающимся жиром.
Лукреция устремляется в лабиринт коридоров.
Сюда привозят как никому не известные, так и самые знаменитые трупы.
Ее принимает судмедэксперт, красивый, стройный, улыбающийся мужчина в белом халате. На кармане вышито его имя: доктор П. Бовен.