— Позволь мне сказать тост: за свободу! И пусть каждая из нас сама выбирает свой путь, — и, сделав паузу, добавила: — Я-то свой уже выбрала…
— Даже не буду пытаться понять, что ты сейчас имеешь в виду, — уверенно заявила я.
— Я знаю, что совершаю страшную ошибку, но не могу противиться, — пробормотала Виктория, глядя куда-то за мое левое ухо. Я проследила ее взгляд и не обнаружила там абсолютно ничего, заслуживающего внимания.
— И что же это за столь роковая ошибка?
— Это прекрасная дорога, она ждет меня… Я сама, сама выбрала, ты понимаешь? Я уже не могу повернуть назад. Могла раньше, но я решилась.
— Виктория-я!
— Ах, прости. Я, видимо, совсем задумалась.
— Какая еще дорога? Ты уезжаешь?
— Далеко. Очень далеко. Откуда нет пути назад.
— Виктория, что ты такое говоришь?!
— Ничего. Пожалуйста, забудь весь этот бред, я, видимо, совсем пьяна.
С этими словами она вскочила из-за стола и, не оборачиваясь, поспешно направилась к выходу — ничего не объяснив и даже не попрощавшись. Я удивленно перевела взгляд с двери на остывающее в тарелке мясо и непонимающе покачала головой. Кому-то не избежать объяснений!
Солнце катилось к закату, птички жизнерадостно щебетали на ветках, цветы в саду источали утонченный аромат. Жизнь шла своим чередом.
Я вернулась в Уотфорд после успешного завершения дел, чтобы наслаждаться тишиной, спокойствием, уединением, а также возможностью ослабить корсет и поменять огромный кринолин на простое домашнее платье.
И наконец-то осмотреть свои владения.
…Скромный приусадебный участок был заброшен, зарос высокой травой, которая пробивалась даже сквозь камни подъездной площадки, а весь сад заполонили сорняки высотой с человеческий рост. Мрачная черная решетка кладбищенской ограды притягивала взгляд и одновременно пугала. И я не смогла устоять. Я толкнула железную створку калитки и прошла внутрь.
Птички продолжали надрываться на ветках и, в общем-то, ничего не изменилось. Могилки как могилки. Старенькие. Я наклонилась, чтобы прочитать дату, готические римские цифры отсылали меня куда-то в XVI век, быть может, тогда этот уютный дом и был возведен.
Самой новой выглядела могила, стоящая в некотором отдалении от остальных и украшенная амурчиком в лучших традициях рококо. «Корделия Амалия Аппендейл, 1762–1780» — гласила замысловатая надпись. Совсем еще молоденькой была эта Корделия Амалия.
Я вздохнула и равнодушно пожала плечами. Не повезло ей, но мне-то какое дело?
С другой стороны, быть может, я могла бы узнать что-нибудь об этом доме, стоящем заброшенным вот уже сто лет? Не зря мой дед не захотел здесь оставаться ни дня. А может быть, я раскрою какую-нибудь страшную мистическую тайну, окутывающую этот дом, словно густой туман!