Пол прошел туда, где возле печи лежал нож с длинным лезвием. Взяв нож, он молча передал мне деревяшку, которую принес с улицы. Она была склизкой и гнилой, но я ее взял.
Из кухни вело две двери. Пол попытался открыть одну, но ее заклинило в проеме. Тогда он саданул плечом, и она с треском распахнулась. Потеряв равновесие, он ввалился внутрь и налетел на свисающее с потолка бледное тело.
— Господи!
Он отшатнулся. Но это была всего лишь свиная туша, выпотрошенная и подвешенная за ногу на крюке. Маленькая комнатка размером со шкаф оказалась старой морозильной камерой, но затхлый запах и жужжащие мухи наводили на мысль, что морозила она не очень хорошо. На полках валялись куски мяса, а на заляпанном кровью блюде, как жертвоприношение, лежала свиная голова.
Свиные зубы и свиная кровь. Йорк не любил, чтобы добро пропадало.
Пол, тяжело дыша, некоторое время смотрел на все это, а потом направился к последней двери. Эта спокойно открылась, и я затаил дыхание, когда увидел, что она выходит на маленькую лестницу, ведущую вниз.
А потом увидел сбоку кресло-каталку.
Оно было старое и изношенное, и в полумраке я разглядел на сиденье мокрые пятна. Вспомнив слова Джейкобсен о пятнах крови в «скорой», я поглядел на Пола, надеясь, что он ничего не заметил.
Но он заметил.
И помчался вниз через три ступеньки.
Я последовал за ним, остро ощущая, как трещит и качается под ногами расшатанная лестница. Внизу было темно и имелся узкий проход. Сквозь заколоченные окна и створчатые двери просачивались полоски света. Я понял, что это те самые двери, через которые мы пытались войти. Санаторий был построен на горном склоне, и мы теперь находились на нижнем цокольном этаже. Тут пахло разложением еще сильнее, даже сильнее, чем снаружи. Но коридор был пуст, не считая двери в конце.
Медная табличка гласила «Спа-кабинеты».
Пол уже направился к ней, когда тишину нарушил странный звук. Словно воздух вырвался из клапана. Тихий пронзительный вой, одновременно и нечеловеческий, и страдальческий. Звук оборвался так же резко, как начался, но никаких сомнений насчет его источника не возникало.
Он шел из спа.
— Сэм! — взревел Пол и ринулся к двери.
Я не смог бы его удержать, даже если бы хотел. Сжав деревяшку так крепко, что рука заболела, я влетел внутрь следом за ним. И успел лишь заметить, что это большое помещение с белыми кафельными стенами, как прямо передо мной из другой двери выскочила какая-то фигура.
У меня чуть сердце не разорвалось, пока я не сообразил, что это мое собственное отражение.
На противоположной стене висело большое зеркало, заляпанное и чешуйчатое от старости. Перед ним стоял ряд питьевых фонтанчиков, краны были пыльными и сухими. Сквозь ряд мутных, затянутых паутиной окон пробивался тусклый свет, освещая треснувшие кафельные плитки от пола до потолка. Надписи «Процедурный кабинет», «Сауна», «Турецкая баня» указывали на ряд темных закутков, куда можно было попасть из той комнаты, в которой мы находились. Но мы едва обратили на них внимание.